– Это я сейчас лопну.
– Описался от страха?
Виктор повернулся спиной к морю и направил струйку на скалу.
– Ты сумасшедшая, – задумчиво сказал он.
– Скажи, здорово? – сидя на корточках, спросила Лика.
– Не скучно во всяком случае, – застегивая штаны, ответил Виктор.
– Ты признал!
Лика попыталась приподнять мотоцикл.
– Я помогу, – сказал Виктор, но не успел помочь.
Лика, повернув переднее колесо в сторону обрыва, толкнула мотоцикл. И он легко поехал вниз, а потом сорвался в пропасть.
– Но ведь он был чужой, – покачал головой Виктор.
– Но ведь мы его угнали.
Запретная тропаДальше они пошли пешком. Тропинка уходила круто вверх, и поэтому приходилось так высоко ставить вперед ноги, что колени едва не задевали грудь.
– Запретная зона! – переводя дыхание, сказала Лика. – Особо охраняемая территория. Говорят – госдача, говорят – самого Хрущева. Сюда мышь не проберется.
– А мы? Пробрались?
– Значит, у нас получилось быть меньше мыши. Запомни это. Если ты будешь в это верить, то останешься цел.
Низко пролетел вертолет, оглядывая территорию.
Лика и Виктор спрятались под нависшим камнем.
Вертолет улетел.
Потом тропинка пошла круто вниз.
Оказалось, что вниз идти еще труднее. Потому что камни предательски осыпались под ногами, а внизу пугала пропасть с острыми каменными грядами.
Спускались медленно, чуть ли не касаясь задницами тропинки.
– А этот матросик, он переспать с тобой хотел? – спросил Виктор.
– Нет, он хотел служить Родине.
– А ты не хочешь?
– Да пускай лучше она мне сначала послужит, – засмеялась Лика.
– Сама-то слышишь, что говоришь? – засмеялся Виктор. – Ты, наверное, комсомолка?
– А ты, наверное, дурак?
– Дурак, что с тобой связался.
– Поздно понял. Мы уже пришли.
Запретный пляж, запретная бухта
На маленьком тайном пляже стояли три палатки. Стояли они под навесом скал, и их не было видно с воздуха патрулирующим вертолетам. Стояли они, прикрытые двумя большими валунами, и поэтому их не было видно с моря стерегущим военным катерам.
Когда Лика и Виктор спустились на пляж, их уже ждали. Мелкие камешки скатывались вниз по крутой тропинке, давая знать обитателям, что сюда идут. А никто сюда идти не должен, потому что это – запретный пляж, запретная бухта.
Виктора и Лику встретили все пятеро.
Две девушки – одна красивая, другая – некрасивая.
Взрослый мужчина с жесткими чертами лица, очень красивый парень и с ними еще один совершенно невнятный паренек.
Вперед вышла красивая девушка со светлыми длинными волосами. На ней были такие трусики, что Виктору стало не по себе. Трусов, короче, не было вовсе – две веревочки, и все. Виктор не знал тогда слова “бикини”, и никто еще в Стране Советов не знал этого слова, но это были они. Девушку так и звали – Мила-Бикини.
– Здравствуйте! – сказала Лика. – Мы бы пожили у вас немного.
– С чего это? – пожала плечами девушка.
– Есть необходимость, – улыбнулась Лика.
– Необходимость – не аргумент, – сказал красивый парень.
– А что у вас тут аргумент? – набычившись, спросил Виктор.
Парень не бычился, он совсем не боялся Виктора.
Лика встала между ними.
– Вон эта тропинка, – показала она рукой наверх. – Там есть каменный козырек и пещерка. А эта, – показала тропинку направо и вверх, – там труба между скал, катакомба. Вон за теми зубцами туалет, потому что там течение все сразу сносит… А костер вы разводите на плоском камне у стены, потому что дым там стелется горизонтально, а не вверх.
Все пятеро переглянулись.
Лика хорошо знала здешнюю географию. Значит, бывала здесь до них, и это был серьезный аргумент.
– Мы костер не жжем, – сказал невнятный парень. – Едим все сырым и сухим. Дыма боимся. Покажешь, где жгут, где дым горизонтально идет?
– С кем была? Когда? – быстро спросил ее самый взрослый.
– С Юрасиком. Прошлым летом.
– А он кто? – спросила некрасивая девушка, указывая на Виктора.
– Он – никто. Он со мной.
– Красивый, – сказала некрасивая.
И даже не улыбнулась на это. Просто отметила факт, и все.
Первый костер
На плоском камне горел костер.
Дым от костра сначала шел по отвесной стене вверх, но потом, натолкнувшись на широкий каменный козырек скалы, заворачивал вбок. Дальше шел он горизонтально, потом уходил в глубокую расщелину. А оттуда дым развеивается боковым ветром, идущим сильным потоком вдоль утеса.
В этом и вся хитрость – дыма сверху практически никогда не было видно.
Обитатели запретного пляжа впервые ели горячий суп.
– Спать будешь с нами в мужской палатке, – сказал Виктору взрослый дядька. – Она (указывая на Лику) в женской, у нас так.
– А вон третья палатка, – сказала Лика.
– А третья палатка просто так стоит, – сказала некрасивая девушка.
– Меня зовут Виктором, а она – Лика, – улыбаясь, сказал Виктор.
Взрослый дядька хлопнул ладонью по спине Виктора и сказал:
– Стендап меня зовут. Что означает “встать!”.
Виктору протянул руку красивый парень в яркой петушиной рубашке и красных шортах.
– Элик, – назвался он.
– О! Электрон? – обрадовался Виктор, а сам подумал: “Стиляга, наверное”.
Невнятный и невзрачный парень назвал себя:
– Гоухоум. Означает “иди домой”. Но это ничего не значит, не так буквально.
– Меня зовут Милой, – сказала очень красивая девушка. – А дураки называют Мила-Бикини.
– Дураки – это мы, – уточнил красивый Элик.
– А что такое бикини? – спросил Виктор.
И вся компания рассмеялась.
Мила встала, щелкнула резинкой своих невидимых трусиков и сказала:
– Это вот это вот.
Некрасивая девушка сказала:
– А я Верка. Я в Литинституте учусь.
Но Виктор не знал, что такое Литинститут, и поэтому Верка не произвела на него впечатления.
– Вот так вот, – сказал Стендап. – Что еще интересного? Элик знает наизусть всего Гумилева. Гоухоум – гомосексуалист. Мила не любит трахаться. Верка, наоборот, любит, когда ее трахают, но в конце кричит “не в меня, не в меня”, поэтому мы зовем ее “невменяемая”. А я на фронте был. Вот и все из интересного.
Виктор мало что понял. Он не знал, кто такой Гумилев и почему люди учат его наизусть. Не знал, кто такие гомосексуалисты, и поэтому не смог оценить. Не знал, что означает это слово – трахаться. Тогда оно было еще не в ходу.
Стендап принес приемник, включил его, и оттуда заговорил гнусавый будничный голос диктора. Виктор удивился – так дикторы не говорят на Всесоюзном радио.
– “Голос Америки”, – с уважением сказала Лика.
Никогда!
Наступил вечер, и край солнца коснулся моря.
Это послужило сигналом для всей компании.
Мила лениво поднялась с камня, потянулась, а потом сняла с себя лифчик, открывая общему взору свою красивую грудь. Потом, нехотя поднимая ноги, она сняла трусы.
Виктор испугался, посмотрел на остальных. А они – ничего, как будто так и надо.
Встал Элик, расстегнул пуговицу на своих красных шортах, они упали вниз, а он, не глядя, переступил через них. И оказался в чем мать родила.