— Обычно раненые не чувствуют боли, — сказала сестра Аксель. – Но есть двое из группы Кси. У них болевой шок.
— А это самострельщики, сестра, — объяснил Лори. – Дезертиров не обезболивает.
Сестра кивнула, приняв ответ как должное. Лори снова ласково улыбнулся ей, тряхнул отрастающими кудрями, и сестра Аксель быстро и аккуратно обрезала их вплотную к коже.
— Я же просил вас не стесняться, — напомнил он.
Сестра Аксель неуклюже поклонилась и исчезла в дверях медпункта. Лори посмотрел ей вслед. Сестра была мастером своего дела и не тратила времени на пустые размышления. Но изредка она, конечно, задавалась вопросом о том, кто такой Лори. Ради собственного спокойствия она подыскала минимально подходящий ответ и удовлетворилась им. Она считала Лори кем‑то вроде Зрячего марйанне. Пока работы было невпроворот, правда могла подождать. Способность эйдетов исполнять свой долг при любых обстоятельствах подкупала Лори. В этом удивительном локусе от каждого можно было ожидать подвига. Будь иначе, возможно, он не стремился бы защищать их с такой страстью.
Голубь Мира спустился по ступенькам крыльца.
— Хара, — позвал он и прикрикнул: — Хара, ты что, спишь?!
Могучий рыжий пёс поднял голову и зевнул.
— Что ты от меня хочешь? – сказал пёс, уставившись на Лори жёлтыми мерцающими глазами. – Ничего не происходит.
— Это ты называешь «ничего не происходит»?!
— Да, называю, — пёс снова зевнул. – Нормальные люди нормально дерутся. Кого надо – эвакуировали…
— Не всех!
— Большинство. Армия на позициях, марйанне в деле. Я помню, что я тебе обещал.
Лори подошёл и цепко ухватил Хару за ухо.
— Хван Намгун, безупречная марйанне, — процедил он. – Аньяль Хеннек, не знающий слабости. Красный Щенок должен быть героем. Чем тебя не устраивают эти?
Пёс ухмыльнулся и мотнул тяжёлой башкой, отнимая ухо.
— Молчи, глупая птица, — сказал он с удовольствием. – Ты ничего не понимаешь в Щенках.
Лори резко выдохнул. Волосы его сияли, рассеивая густую тьму. Тени, мрачные длани непроглядной мглы, отползали, словно обожжённые или, возможно, исполненные благоговения. Разъярённый Голубь Мира приближался к манифестации – манифестации в аспекте Морали, наиболее агрессивном и жестоком из всех. Но пока он держал себя в руках и следовал предварительному сценарию. Он надеялся на лучший исход.
— Хара, сделай что‑нибудь! – просительно сказал он. – Пока не поздно. Скоро станет поздно и бессмысленно вмешиваться!
Хара уселся и снова улыбнулся – от уха до уха. Пасть у Красной Собаки была широкая. Глаза его насмешливо блестели.
— То, чем ты занимаешься, вообще бессмысленно, — прямо сообщил он. – Ты это делаешь просто потому, что получаешь от этого удовольствие.
— Я так написан, чтобы получать от этого удовольствие, — Лори пожал плечами. Золотые пряди уже дотянулись до них, чёлка лезла ему в глаза. – То, что я делаю, созвучно воле создателя.
— То, что делаю я, созвучно ей ровно настолько же.
— Есть ещё воля Возлюбленной Миров.
— И её эксперимент.
— Об эксперименте думает наш брат Мунин. Хара! Не спорь со мной! – волосы Лори встали дыбом, глаза переполнил бешеный свет.
Пёс рассмеялся и ещё раз с подвыванием, напоказ зевнул.
— Всё это может оказаться просто ненужным, — сказал он. – У меня приказ.
— Приказ?
— Если что‑то пойдёт не так, — сказал Хара и улёгся на брюхо, — я сотру этот локус.
Некоторое время Лори молчал. Потом сказал:
— Пока разницу между «так» и «не так» определяет Артур, можешь считать, что её определяю я.
— У–у-у. Наш брат Лори считает себя самым умным.
— С чего бы это? – безмятежно удивился Лори. – Самый умный из нас – Мунин. С этим спорить и впрямь бессмысленно.
— А зачем нужен ты? – скалясь, поинтересовался Хара.
— Я – тот, кто знает, как надо, — отрезал Лори. Губы его растянула недобрая улыбка. – Я знаю, что ты не любишь выступать спасителем и защитником. А ты знаешь, что я всё равно тебя заставлю. Хара! Подними свой ленивый зад!!
Пёс заворчал. Лори выпрямился. Полы белого халата разлетелись, как крылья. В суженных глазах Голубя загоралось торжество. Ликвидатор шумно облизнул морду и встал, сокрушённо поматывая головой.
— Вперёд, — приказал Лори.
— Какой же ты злющий, — вздохнул Хара и шагнул в никуда.