— Да погоди ты, — он машинально стиснул ее пальцы, — ну, хочешь, давай придумаем что-нибудь.
Какой из тебя придумщик, злобно прошипел внутренний голос. Без того, что ли, проблем мало? Куда тебя понесло-то? Интриги плести, в авантюры ввязываться… И все для того, чтобы популярная телеведущая — бывшая шмокодявка с белобрысыми ресницами, огромными бантами, в накрахмаленном передничке — не глазела сейчас так горестно?!
Э-э-э, Паша! Впечатлительный ты стал, просто меры нет. И с чего бы вдруг?
Тамара замерла, глядя на его кулак, в котором поместилась целиком ее ладошка.
— Ну что? — Он сосредоточенно сморщил лоб. — У тебя предложения есть? Как мы отправим Ладку на море?
Он снова сказал «мы», и Томка изо всех сил принялась думать. Это шанс, вдруг поняла она. Если Пашка на самом деле проникнется ее тимуровской идеей, у нее будет официальный повод видеться с ним. А там — чем черт не шутит?! Вдруг ей уже не нужно будет шляться по кабакам, упражняться в Камасутре, а за утренней чашкой кофе зевать от скуки и тошноты?
— Давай все-таки встретимся вечером, — решилась она, — и в спокойной обстановке все обсудим.
Вот так. И будь что будет!
Спустя две недели. Особняк на берегу Черного моря
Агнессе Васильевне грозила судьба любопытной Варвары, которой на базаре нос оторвали. Однако этот факт ничуть не пугал, а только подбавлял адреналину, и Агнесса Васильевна, прижав ухо к замочной скважине, мысленно повторяла про себя, что риск — благородное дело. То, что подслушивать чужие разговоры уж точно не благородно, она забыла.
Больно уж интересная жизнь пошла у хозяина! Как тут усмирить любопытство, когда прямо у тебя перед носом кипят такие страсти!
— Пусти, недоумок! Я опоздаю на работу! — в очередной раз завопил женский голос.
А мужской взревел раненым зверем:
— Какая работа?! Сто раз тебе говорил, что пора уволиться!
— Вот уж не дождешься! Я не собираюсь всю жизнь просидеть в золотой клетке и быть бесплатной домработницей!
— Фирочка, что ты говоришь! У нас есть домработница!
Точно, есть. Та самая, что в данный момент вместо своих непосредственных обязанностей увлеченно следит за развитием событий.
Последние три года жизнь Агнессы Васильевны была невероятно, просто убийственно скучна. Эдуард Шабловский — да просто Эдик, как разрешил он себя называть, — вел чрезвычайно однообразное существование. Семь дней в неделю он уезжал из дома на рассвете, а возвращался за полночь, едва волоча ноги от усталости, быстро уминал ужин и плелся в холостяцкую спальню. И не было у него ни минуточки, чтобы посмотреть, допустим, телевизор, попариться в баньке, сыграть в теннис. Нет, Эдик только трудился. Будто чернорабочий, а не один из богатейших людей города. Или даже области!
Пока он множил свое состояние, бедная Агнесса Васильевна изнывала в одиночестве в огромном доме. Кроме нее тут были только две кошки, собака и свирепого вида охранник Зураб, большую часть времени проводивший в будке у ворот. Это только поначалу женщина радовалась, что в ее безраздельное владение поступил целый дворец, где она должна поддерживать чистоту и порядок. Через недолгое время Агнесса Васильевна уже едва не выла от тоски. С уборкой-готовкой она справлялась в два счета. Гости к хозяину ходили всегда одни и те же, — детина под два метра с жуткой физиономией маньяка-убийцы и громогласные, смешливые близнецы, — детину Агнесса боялась до обморока, а братьев слегка презирала за глупые шутки, которые они постоянно откалывали. Могли, например, пробраться на кухню, пересыпать соль в сахарницу, и наоборот. Хозяина всегда подбивали на какие-то безумства, вроде прыжков с Чертовой горы. Еще и голышом! В общем и целом общаться с ними Агнессе Васильевне не представлялось возможным.
Продукты и прочие необходимости для быта раз в неделю привозил шофер, а ближайший населенный пункт — село Кукуевка — находилось за десять километров от особняка Эдуарда. Вот так и вышло, что одинокая девушка пятидесяти с хвостиком — хвостик почти не заметен, убеждала себя Агнесса, — оказалась полностью оторванной от цивилизации. Увольнение было ее единственным спасением, однако тогда пришлось бы возвращаться в славный город Майкоп и влачить жалкое существование безработной пенсионерки.
Агнесса Васильевна от полного отчаяния придумала себе несколько странное развлечение. Она научилась мечтать. Причем мечты ее были весьма отважны и абсолютно нереальны. Ей виделось, что хозяин женился, обзавелся детишками, в доме стало шумно и весело, а ее, Агнессу, малолетние наследники считают родной бабушкой, и она их балует сверх меры, и все счастливы.
По натуре Эдик был добрым и отзывчивым человеком. Узнав о терзаниях домработницы, он, возможно, попытался бы ей как-то помочь. Но он находился в неведении и продолжал сутки напролет работать — вместо того чтобы искать жену.
Перемены шарахнули так неожиданно и сильно, что Агнесса Васильевна суток трое находилась почти в коме, однако сложностью ситуации она прониклась сразу же.
Эта самая ситуация была полна противоречий.
Во-первых, хозяин влюбился без памяти, работу забросил и целыми днями выяснял отношения с Глафирой. Глашенькой, Фирочкой, ягодкой, солнышком и т. д. И с одной стороны, это было на руку Агнессе Васильевне, у которой теперь появилось развлечение — кинотеатр на дому, мелодрама и триллер в одном флаконе. А с другой стороны, надежда на внуков, пусть и не родных, таяла с каждым днем. Дело в том, что будущая хозяйка дома оказалась рьяной феминисткой, не желающей посвящать свою жизнь служению мужчине и деторождению.
Вот именно такими словами выражалась Глафирочка.
Поначалу влюбленный Эдик не обращал внимания на эти заявления, вселявшие безмерную тревогу в Агнессу. Но невеста продолжала настаивать, с работы не увольнялась, в дом жениха с вещами не переезжала, несла какую-то чушь о правах человека и вообще вела себя, как последняя эгоистка.
Ко всему прочему ей едва исполнилось двадцать лет, и Агнесса успокаивала себя тем, что вместо внуков может довольствоваться одной уже взрослой внучкой.
Если закрыть глаза на взбалмошный характер, ослиное упрямство и идиотскую, прямо-таки патологическую тягу к самостоятельности, — на днях, например, Глафира в гордом одиночестве пыталась перетащить чугунную бадью в сарай, затем лишь, чтобы проверить свои силы! — внучка получалась хоть куда.
Красавица, умница — вместо модных журналов листает на досуге справочник вузов, спортсменка и главное — скромница. В том смысле, что денег с хозяина на тряпки и развлечения не то что не требует, но и не берет, когда он сам предлагает. И все-таки Агнесса была настороже, будто бы свекровь на смотринах.
— Ах, всего лишь секретарша?! По-твоему, это недостойная работа?!
Агнесса Васильевна вздрогнула от очередного вопля упрямой девицы.
Эдик пробормотал что-то невнятное, но, по всей вероятности, очень обидное, потому как вслед за этим раздался жуткий звон.
Чайный сервиз, всплеснула руками Агнесса.
— Что ты делаешь?! Милая, давай успокоимся и поговорим, как нормальные люди!
— Значит, по-твоему, я ненормальная?!
— Я этого не говорил!
— Но подумал!
— Откуда ты знаешь, что я подумал? — в отчаянии воскликнул Эдуард.
— У тебя это на морде написано! — взвизгнула эта истеричка.
— У меня не морда! — оскорбился он и, вероятно, перестал удерживать возлюбленную, которая тотчас подлетела к двери.
Агнесса Васильевна едва успела отпрыгнуть и сделать вид, что занимается поливкой цветочков.
Процокав мимо нее, Глафира вдруг притормозила на лестнице и, не оборачиваясь, громко декларировала:
— У вас в лейке нет воды, уважаемая! И почему все в этом доме такие лицемеры?!
Агнесса не успела возразить, из гостиной выскочил хозяин, красный и злой, и закричал возмущенно:
— Кто лицемер? Я — лицемер?! Да ты на себя посмотри, моя дорогая! Говоришь, что любишь, а сама сервизы коцаешь за милую душу, и на работу свою рвешься, будто там медом намазано, и…
— Не смей говорить о моей работе в таком тоне! В конце концов, если бы не она, мы бы не познакомились!
— Кто это «она»? — забывшись, удивленно спросила Агнесса Васильевна.