В негодовании Татьяна вылезла из машины, собираясь шваркнуть эту малолетку носом об асфальт! А потом она займется Семеном!..
Но прежде чем она успела перейти дорогу, произошло нечто странное. Появился Степан, девица бросилась наутек, братья метнулись один — за ней, второй — к машине. Минута, и они запихнули вырывавшуюся малолетку внутрь автомобиля, уселись сами и тронулись с места.
Вот до чего дело дошло! Они уже взялись насиловать школьниц! Мало им ровесниц, добровольно раскрывающих объятия!
Татьяна прыгнула обратно в машину и дрожащей рукой повернула ключ в замке зажигания.
Она ему сейчас покажет! Она ему устроит веселую жизнь!
Вот они, голубчики! Едут себе и в ус не дуют. А куда едут? К пирсу? Значит, девочку на яхту и — в открытое море развратничать.
Вот ведь подлость человеческая! Разве ж могла она подумать, что Сенька — да, непутевый, да, безалаберный! но добрый и ласковый парень! — способен на такое! Да еще среди бела дня!..
Таня громко выругалась и решительно достала мобильный. Сейчас, сейчас. Будет вам и белка, будет и свисток…
Семен опасливо держался от нее на приличном расстоянии.
— Ты че, Тань? Ты че такая злая? Че случилось?
— Ах ты, хрен моржовый! Он еще спрашивает!
— Да ты не кричи, Тань, люди кругом. Ну че ты? Классно же получилось, а? Случайная, так сказать, встреча. А ты по магазинам ездила? А мы вот… ээ… за договором приезжали. Да, за договором.
— Да что ты говоришь? — покачала она головой и не выдержала, треснула его сумочкой в бок.
Это у нее хорошо получилось — Семен охнул и отпрыгнул. Она снова размахнулась. Увлекшись, стала дубасить без остановки.
Она наступала, Семен отпрыгивал все дальше, прохожие смеялись, а некоторые одобрительно свистели.
— Тань, да ты совсем, что ли?! Успокойся! Давай дома поговорим! Тань, я тебя умоляю, хватит! Я на работу опоздаю!
— На работу? Вон твоя работа сидит!
Она махнула сумочкой в сторону машины. На заднем сиденье кто-то кувыркался. Увидев это, Татьяна в сердцах плюнула:
— Ну, вы даете! Братец твой, что, до постели не мог дотерпеть?! Ты, Сеня, совсем рехнулся, заодно с ним!
— Что ты мелешь? Ты все не так поняла…
— Конечно! Где уж мне, за печкой сидя?
— Таня! Хватит! Я тебе потом все объясню, нам ехать надо!
От возмущения она не сразу придумала, что делать дальше. И для порядка ударила его еще пару раз.
— Нет, я не понимаю, — пятился Семен, — вроде взрослая женщина, а ведешь себя…
— А ты как себя ведешь? — зарыдала она. — В глаза мне заявляешь, что тебе надо ехать трахаться!
— Татьяна!
— Ненавижу тебя! Бабник паршивый, кобель ненасытный! На вас вообще в суд можно подать, понял?
— Милая моя, да ты бредишь! Угомонись, лапочка, крошечка, солнышко мое! — Он осторожно придвинулся и, схватив ее за плечи, ткнул носом себе в грудь и быстро погладил по волосам. — Все хорошо, я тебя люблю, слышишь? Ты самая лучшая, мне никто больше не нужен, ты слышишь?
Как она могла слышать, если он зажимал ладонями ее уши, а?
Если только сердцем. Вот им она и слушала. И оно начинало таять.
Однако, сердце было не только любящим, но и измученным ревностью, поэтому оно не могло растаять просто так.
— Мы сейчас же едем домой, — пропыхтела Таня в грудь Семену. — Ты понял? Сейчас же!
— Но дорогая…
— Или можешь искать себе другую дорогую! Кажется, у тебя это здорово получается!
В отчаянии Семен обернулся. В машине происходило что-то кошмарное, изредка тонкий голосок вырывался наружу, взывая о помощи, но никто из прохожих спасать Глафиру не спешил.
Впрочем, еще минута борьбы, и они обязательно привлекут к себе внимание!.. Одна парочка выясняет отношения на улице, вторая — в машине. Мало ли какие мысли возникнут по этому поводу у ментов или просто любопытных граждан.
Действовать надо быстро.
И что самое обидное — до Афони осталось ехать меньше километра. А там Глафира может кричать сколько душе угодно, никто не услышит!
— Я на секунду, милая, ладно?
— Нет! Мы едем…
— Таня! — прошипел он так сердито, что она отшатнулась. — Таня, это очень важно! Я потом тебе все расскажу, хорошо?
Подумав, она кивнула.
— Но имей в виду, если ты сейчас поедешь с ними, между нами все кончено!
Он уже бежал к машине.
— Степ, ну как?
— Пошел к черту, дурак! Закрой дверь! Нет, стой, дай что-нибудь!
— Что?
— Кляп, вот что! Она орет! И кусается!
Возня, не прекращавшаяся ни на миг, сопровождалась змеиным шипением. Семен, восхитившись героизмом брата, в одиночку справляющимся с эдакой коброй, метнулся к багажнику.
— Ну? — нетерпеливо окликнула его Татьяна. — Я жду!
Убил бы, подумал он с досадой. И тут же понял, что нет, ни за что бы не убил.
Где он другую такую найдет?! Чтобы пылала от ярости, увидав его с другой, и не скрывала этого, и ноздри раздувала! Нет больше такой женщины. Нужно срочно что-то придумать.
Вытащив из автомобильной аптечки бинт, Сенька протянул его брату. Тот дико завращал глазами.
— Ты не видишь, кретин? У меня руки заняты! Давай сам!
— У..у..у… — донеслось из глубины машины.
— Ругается, — догадался Семен, отпихнул брата и сам полез внутрь. — Я не смогу с вами поехать, — быстро прошептал он на ухо Степе, и тот от негодования ослабил хватку.
— Помогите! — заорала «Глафира», но тут же была придавлена обратно к сиденью двумя парами мужских рук.
— Тебе не больно? — с искренней заботой поинтересовался Семен.
— И… и… и!
Братья переглянулись, расшифровывая звуки.
— Злится, наверное, — пожал плечами Сенька.
— Я тоже щас разозлюсь, — пообещал Степан. — Куда это ты намылился, а? Что значит «не могу ехать»?!
Брат придвинулся к нему вплотную и быстро залопотал что-то на ухо.
— Не слюнявь меня! — Степа досадливо дернул головой.
— Ну, ты понимаешь, а? — взмолился братец. — Она же меня бросит! Ты ведь справишься один, тут всего ничего осталось! На пирсе никого нет…
— Да? Отсюда видно?
— Да не бывает там никого в такое время! Обед, елки-палки! И глянь чего на небе делается, буря будет точно. Ты здесь пережди, а потом туда поезжай, как стемнеет…
— Да какое «пережди», ты совсем рехнулся?!
— Ну, сейчас поезжай!
Ладка, понимая, что решается ее судьба, притихла.
Вот бы победил тот, что советовал подождать! У нее по крайней мере появится время, чтобы справиться с оставшимся придурком.
— Ладно, — вздохнул кто-то из них, — тогда действуем по плану «б». Только учти, я уколы делать не умею!
Зато я умею, горделиво подумала Ладка. Но тут же до нее дошло, что, возможно, уколы собираются делать ей.
Она завопила — мысленно, конечно. Что еще за уколы? На иглу ее хотят посадить?!
Господи, за что ей?..
Она заметалась, заколотила ногами и руками, а головой попыталась боднуть того, что был ближе. Он увернулся, приналег поплотней и… стал задирать на ней сарафан.
Так вот в чем дело! Они посягают на ее девичью честь! На самое драгоценное сокровище, как с долей ехидцы выражалась демократичная в этом отношении мама.
— Уроды! — прошипела Ладка, сквозь панику осознавая, что сопротивление бесполезно и сейчас случится самое страшное.
Среди бела дня! На шумной улице! Ее изнасилуют!
Реальность иногда бывает пострашней фильмов ужасов!
— Это просто снотворное, — сердито зашептали ей прямо в ухо. — Успокойтесь, Глафирочка, вы сейчас заснете и просто часок-другой поспите.
Снотворное?! Зачем? И почему этот отморозок, так ласково к ней обращается — «глафирочка»? Почему, собственно, не хавроньюшка или дусенька?!
В попу весьма чувствительно впилась игла, и Ладка поняла, что теперь выхода уже точно нет. Лекарство подействует, она превратится в зомби, — или в кого там она должна превратиться по их плану?
— Подонки, — сипло высказалась она.
В ответ раздались невнятные причитания, несколько раз была помянута прежняя «глафирочка», которую просили не беспокоиться и желали счастья в личной жизни.