Джордж Салис
Море вверху, солнце внизу
Перевод Андрея Мирошниченко
Редактор М. Нестелеев
Литературный редактор Сергей Коновалов
Иллюстрация на обложке: Фаусто Веранцио, Homo Volans (1616)
Sea Above, Sun Below
Copyright © George Salis, 2019
© Kongress W press, 2023
© А. Мирошниченко, перевод, 2022
Посвящается Николь,
моим неопалимым крыльям,
моему путеводному ветру, который не дает мне упасть,
а также Джону,
моему кровному брату
«Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы».
«Врач, лечивший ребенка, не устоял перед соблазном осмотреть ангела и обнаружил, что у него совсем плохое сердце, да и почки никуда не годятся — удивительно, как он еще был жив. Однако больше всего врача поразило строение его крыльев. Они так естественно воспринимались в этом абсолютно человеческом организме, что оставалось загадкой, почему у других людей не было таких же крыльев».
Часть первая. Танатос
Адам не провалился в сон, а просто свалился с неба, со свистом пронзая воздух, размахивая руками и ногами. Он открыл глаза и увидел, как ткань его экипировки лопочет на ветру от пояса до запястий. Уж если с чем и сравнить, так это с растерянной нейлоновой летучей мышью, истрепанной ветрами и ослепленной светом. Может, и обладающей умело воссозданными перьями. Но на самом деле он человек — истина, которую не очень хочется осознавать на высоте пять с половиной километров над землей. Отсюда сверху всё выглядело крошечным: вереница игрушечных машинок, словно тянувшихся по подвесной одноколейке, паутина дорог, песочные мазки фермерских угодий, серые здания, напоминающие кирпичики «Лего» — всё это охватывал его взор. Ветер напоминал хор неистовых фурий, солнце отделилось от неба, оставив Землю вращаться на орбите, подобно механической модели в планетарии. Он не провалился в сон, даже несмотря на то, что его первый прыжок в тандеме с Реджинальдом казался сном спустя всего несколько секунд. Нет, ничего похожего на гипнагогию. Самым нудным для парашютистов всегда будет очередной набор высоты в тесном брюхе самолета, сродни клац-клац-клац во время подъема на американских горках, пока они наконец не нырнут сквозь металлический портал. Хотя Чарльз, воевавший в Ираке, по слухам, явно скучал и за бортом самолета, однажды он решил подстричь ногти во время падения и успел сделать это не только на правой руке, но и на четырех пальцах левой, уже планируя под куполом парашюта, а последний матовый полумесяц срезал с большого пальца после приземления, широко расставив ноги, со звездно-полосатой луковицей за спиной, высоко подняв руку, чтобы продемонстрировать всем подстриженный перст. С трудом верится в продолжение байки, что он повторил этот номер и с ногтями на ногах. Но после первого же раза, когда его парашют не раскрылся, вынудив Чарльза дергать за шнур экстренного раскрытия, интерес к процессу немедленно возвратился. С того момента перспектива смерти, особенно такая — в лепешку, не давала ему забыться ни на секунду.
Когда Адам свалился, воздух и небо принадлежали ему, или, по крайней мере, такова была сила иллюзии. Он мог при желании подогнать их под себя: раскинув конечности, стать звездой, а то и пулей, вытянув руки вдоль тела, или же, прижав колени к груди, превратиться в пушечное ядро. Преобразование под воздействием ветра, который никогда не ослабевал. Иногда, глубоко вдохнув атмосферный холод, словно его прохлада связана с океанскими глубинами, он позволял себе разлечься на спине на ложе ветра из пенистых облаков. В этом положении он не смотрел сквозь очки, поскольку беспощадное солнце посылало пятна черного и фиолетового огня, парализуя зрение. Нет, наоборот, он закрывал глаза за защитными стеклами и представлял всё, что на него надвигалось. Обволакивая и становясь им. Или это он становился всем. Ему хотелось почувствовать всё это сейчас, падая, раскинув руки и ноги, поэтому он исправно укладывался и занимал нужное положение. Но в этот раз нельзя было с уверенностью сказать, что он не провалился в сон, совсем не обязательно, так как то, что произойдет или не произойдет дальше, вполне может быть одновременно и чем-то, и ничем, и в то же время совершенно отличаться от кратковременной апатии Чарльза: он вырубился среди облаков под невидимыми звездами…