Адам приступил к ритуалу псевдомолитвы над бирюзово-желтым парашютом:
— Никогда не замечал, что мы сейчас чем-то похожи на мусульман?
Нависший над своим парашютом и орудующий огромными предплечьями, Чарльз ответил: «Негры пустыни? Твою мать!»
— Это такой армейский жаргон?
— Неа, в детстве я научился материться на фильмах типа «Адский мотель». Курт Расселл. Роберт Лоджа. Зачетное дерьмо.
Адам обратил внимание на прозрачный бисер на лбу Чарльза, напоминающий спутники, движущиеся по орбите, и сам потер свою бровь рукавом в порыве подсознательной эмпатии.
— Как там было про лису?
— Здесь жарче, чем недавно выебанной лисе во время лесного пожара. Это в двух словах про погоду во Флориде.
— Как ты выдумываешь эту хрень?
— Это дар.
За смехом Айрин и Мухи Адам расслышал разговор Джереми с одним из гостей предстоящего мероприятия, лопоухим бритом. Он втирал ему, как во время предыдущего прыжка остался без основного парашюта. Джереми смаковал пересказ этой байки, словно в кругу у костра, и высота, когда он наконец выдернул страховочный шнур, уменьшалась с каждым разом. Адам думал — в конце концов окажется, что он вообще не дергал за шнур, а просто приземлился на ноги, как кошка, и спокойно пошел по своим делам.
Когда Чарльз стал укладывать парашют, в его движениях появилось некое напряжение.
— Кстати, ты знаешь, что означает «Аль-Каида»?
— Что?
— «База» на арабском.
Адам на мгновение остановился.
— Похоже на заговор.
Он оглянулся на Джереми, отметив притворное удивление на лице его единственного слушателя. Адам кивнул в их сторону:
— Опять Чудо купается в лучах собственной славы.
Несколько отвлеченный и с улыбкой, почти сошедшей с лица, Чарльз, казалось, полностью погрузился в свои мысли. Все еще не сменив тему, он сказал:
— Но вот в чем главное отличие, мы-то прыгаем с самолетов, а не вместе с ними. На самом деле, многие люди рассказывали, что поначалу видели птиц.
— Птиц? — переспросил Адам, запихивая сложенный купол в парашютный чехол.
Чарльз проделывал ту же операцию, и они оба оставались на полу.
— Птиц. Не самолеты. Настоящих птиц, — объяснил он, — целую ебаную стаю. Говорили, что они клином пошли на таран башен. Чуть позже ходили слухи, что власти пытались принять «Закон о запрете пернатых». По нему стало бы незаконным держать чертовых птиц, даже если это обыкновенный попугай. Кроме того, это позволило бы специальным органам их задерживать. Отслеживать, контролировать небо, да всё, что угодно. Пусть и звучит как чушь собачья, но мне хотелось верить в эту версию развития событий, потому что я подумал: «А не больше ли здесь рационального? Не больше ли здесь рационального, чем в действиях случайных особей людского рода, которые почитают Бога, опасаются Его гнева и в то же время угоняют самолет?»
Адам знал, что разбередил старую рану Чарльза, поэтому просто ответил: «Тут нет ничего рационального».
— Да, ничего, — он кивнул, из-за чего по виску скользнуло несколько капель пота. Потянув за воротник рубашки, он их вытер. — По поводу твоего отца. Болтают тут всякое. Люди думают, по крайней мере они надеются, что в этом году он посетит мероприятие. Он-то как раз и поставил бы Чудо, этого тупорылого кретина, на место. Но даже спустя столько времени, и именно это, как по мне, кажется чертовски интригующим, есть такие, что считают, будто твой отец изобрел нечто новенькое.
— А ты что думаешь?
Чарльз подпер ладонью подбородок и скривил губы. В ожидании ответа Адаму показалось, что База застыла, словно солнце бросило якорь на закате и все разошлись по домам. Вместо привычного шума растекающейся по телу крови Адам слышал несмолкаемый вой, ветер, проникающий в вены, наполнивший их, когда он свалился оттуда.