Напоследок Марси взмахнула плоской, украшенной перстнями кистью в сторону оставшейся комнаты на втором этаже, приглашая Эвелин, которая, изображая интерес, разглядывала всё, сложив руки за спиной; ее взору открылись антикварные ложа вдоль стен, матрасы, застланные добротными льняными простынями, кружевные подушки и несколько необычных красных ламп, похожих на обогреватели, прикрученных над дальней кроватью. Быть Отцом явно имело свои преимущества. Однако к этому в придачу шел и мешок одиночества. У Эвелин почти набралось достаточно жалости к нему, но она вышвырнула ее из сердца, словно косточку кислой оливки. Перед тем, как выпрямиться и повернуться к Марси, ее взгляд чуть дольше дозволенного этикетом задержался на шкатулке с драгоценностями.
— Даже не думай, — сказала Марси. Ее улыбка обнажила безупречные зубы. Рука у бедра наполовину сжалась в кулак, цыганские кольца вспыхнули, как латунный кастет.
— Простите? — переспросила Эвелин. Может, она ошибалась, но на предплечье Марси проступали перламутровые отпечатки пальцев. Следы, эхом перекликающиеся с ее несчастливым детством. Тогда она сообразила, что под левым глазом Марси, пожалуй, слишком толстый слой тонального крема. Глазная впадина выглядела слишком бледной на фоне искрящихся украшений.
— Не стоит извиняться, просто ничего не замышляйте. Отец Питер пригласил вас, потому что думает, что он — Иисус Христос. Вы разве не заметили у него терновый венец? Он же, можно сказать, истекает кровью…
— Да я ничего и не замышляла, — сказала Эвелин. Она подумала, что, кроме неудобной формальности, эта экскурсия была своего рода проверкой, и она оступилась в самый последний момент, но ей было всё равно. Казалось неизбежным, что супруга Отца Питера пожелает, а возможно, и передаст ей Кольцо Гига[45] или, по крайней мере, помашет им с цепочки перед ее лицом.
Открылась входная дверь. Сквозь перила Эвелин увидела Отца Питера, а позади Люсиль.
— Кэти! Я рад, что вы пришли, — крикнул Отец Питер снизу. — Прошу извинить за мое недолгое отсутствие. Я, как видите, привел Люсиль. Кому-то нужно выполнять долг джентльмена. Уверен, вы меня понимаете.
— Приветствую вас, Кэти, — проскрипела Люсиль. — Какая прелесть, что вы с нами.
Какое-то время она просто сидела за столом, уставленным тарелками с зелеными бобами, варенной кукурузой, картофельным пюре и жареным цыпленком, от еды шел пар, как от чужеродного органа, способного выдыхать. Возле Питера стояла тарелочка с шестью вареными яйцами, блестящими на свету. Это был скорее полноценный обед, нежели чаепитие. Богатая трапеза для богатого человека. Марси нарезала овощи, почистила картошку, пожарила мясо в кипящем масле и после всего этого накрыла стол с хирургической точностью. Она не переставала улыбаться, словно фарфоровая кукла. За этой улыбкой, Эвелина знала, скрывается презрение, хрестоматийная истина — держи врага ближе, чем друга, хотя и не настолько, чтобы спать с ним в одной постели.
За столом шла оживленная беседа, в ней не принимала участие лишь Эвелин. Обсуждали те несколько растений, которые были обречены и погибли от заморозков, включая любимую герань, слишком нежную, чтобы занести в дом, а затем Хораса, племянника Марси, который отправился учиться в семинарию, кто бы мог подумать, в Бразилию. Поскольку Эвелин впервые за много лет сидела за столом с отцом, местами она попадала в иллюзорную ловушку, перемещаясь в прошлое во времени и пространстве. Поэтому она упустила, по какой причине Марси, сложив губы бантиком, сказала: «Мне так его не хватает». Вместо этого Эвелин вспомнила мать, сухо всхлипывающую за столом из ее детства перед тем, как спросить: «Как ты можешь быть таким жестоким?»
— Это не жестокость, — ответил Питер. — Это вообще не я. Это — Бог. Это то, чего Он хочет. Ты действительно хочешь, чтобы я пошел против Его воли? Куда… — он запнулся. Забарабанил по столу кончиками пальцев, затем взорвался:
45
Кольцо Гига — волшебный предмет, упоминаемый в диалоге Платона «Государство», который дает своему владельцу возможность становиться невидимым.