Грех вероотступничества ныне засел в самом основании ее вины, ее раскаяния. Она потащилась наверх по укрытому листвой холму, меж деревьев, и в очередной раз стала свидетельницей того, какой должна быть религия. Извилистой. Одновременной. Неуклонной. Пониженная до ранга автостопщицы, она просто стояла и зачарованно смотрела, пока такой нужный свет фар не явил ей дороги. Ближний свет. Дальний свет. Галоген. Она следила за ними затуманенным взглядом. Эти фары, рассекающие темное шоссе, сдвоенные звезды, движущиеся синхронно с замощенной планетой. V=S/T[9]. Трехфакторный Бог. Когда мимо одно за другим проносились грохочущие божества, она машинально подняла к лицу правую руку. Сознательно доведя до конца жест, она завела упавший локон в расщелину между черепом и ухом. Рев после нажатия педали газа. Визг тормозов. Беспощадный и бесповоротный. Доверие к проезжающему автомобилю — это и есть самый неизмеримый акт веры. Всё, что для этого необходимо — малейший поворот к свету, и твой мир настигнет кара. Создания, погибшие под колесами, лежат в лужах крови с вывихнутыми конечностями, да будет вам известно. Доказательство антисозидания. Совсем рядом — она уловила смрад — лежал последователь этой логики. Относительно недавно это был енот, теперь же — наполненная кровью чаша грудной клетки. Она подошла ближе. Темные опарыши и еще более темные мухи кишмя кишели на трупе, пытаясь воссоздать его заново. Разложение, как освящающий ладан кадильницы. Она встала на колени, при этом левая рука по-обезьяньи опустилась на траву костяшками. Пара-тройка грифов, сутулых священников этого доминиона в черных сутанах, кивали в ее сторону. Левой рукой она содрала часть плоти енота, лишенной шерсти, погрузила ее в гемоглобиновое вино и приложила к языку. Причастие, что приготовлено эластомерными руками Бога. Пресуществление, что нетребуемо.
Но всё тщетно. Ада была внутри Божьей любви — кожаная обивка, AM/FM радиоприемник с CD-плеером, многочисленные светодиоды приборной панели, заправленный хладагентом кондиционер. На скорости в 90–100–110 миль в час шоссе что-то напевает, ветер — его дыхание, непрерывный и одновременный вдох-выдох. Святой Дух. Но она ослушалась, полиэстерный ремень безопасности отстегнут, и она изгнана. Сквозь защитное стекло на полиуретановом герметике. Она родилась заново в осколках, хоть и была проклята разрывом молекулярной связи.
Кардиология
— Я попрошу вас сделать несколько глубоких вдохов. Вам всего лишь нужно повернуться к экрану, и вы увидите.
Это было статическое очертание, ультразвуковое сосредоточение. Что за фокусы подвластны этой священной машине! Вот она, душа, как на блюдечке.
— Вы видите это? — спросил доктор, указывая на полтергейста. Он имел в виду что-то похожее на едва заметную задержку воспроизведения. Морщинистое, как морда у мопса, лицо выдавало скрытое любопытство.
— Да, — ответил Адам.
— И вы это почувствовали?
— Почувствовал.
— Для вас в этом нет ничего необычного?
— Ничего необычного.
— Хм, понятно. Не могли бы вы перевернутся на бок, чтобы мы имели возможность получше разглядеть?
Инструмент скользил по гелю вдоль ребер, словно по льду.
— Здесь.
Несомненно, ультразвук напомнил ему о фантасмагорических свойствах его сердца, но, сколько бы ему ни хотелось, большей частью подсознательно, обратного, это был более чем органичный орган. Его несовершенство нашло подтверждение. Преждевременное сокращение желудочков. Когда сердце стучит, стук, стук-стук, а потом вследствие этого дополнительного сжатия не стучит, а затем стучит с усиленной энергией, компенсируя задержку. Он представил, что в этот промежуток могло стать причиной его отключки. Клапан остановившегося сердца как портал к провидению.