— Э…
Взгляды сверлили тело ведущего насквозь или огибали его, подобно гравитационному отклонению света, чтобы узреть отца Адама.
Норман посмотрел в толпу, пытаясь сохранить улыбку, затем обернулся:
— Вы здесь?
За десятилетия профессиональной деятельности Норман, естественно, наловчился сохранять невозмутимость, когда необходимо, но это несколько отличалось от обычных сбоев в его работе. Он судорожно сглотнул, повернулся и попробовал еще раз:
— Э…, давайте поприветствуем, единственный в своем роде…
На сцену торопливо взбежал человек в черной футболке с желтой надписью ПЕРСОНАЛ и что-то зашептал в ухо Норману. Он кивнул, и человек удалился.
— Кажется, наш гость заболел. Мы все чрезвычайно огорчены в связи с таким неожиданным и прискорбным поворотом событий.
Раздались свист и выкрики.
Адам понятия не имел, собирался ли отец на самом деле посетить мероприятие и включил заднюю в последний момент, или же он до сих пор проходит курс лечения и не знал о происходящем, что означало бы, что сама сила слухов создала неразбериху и разочарование. Он попробовал представить, как отец выходит на сцену, держа руки на поясе, а затем расправляет свои разноцветные крылья, но это было чем-то из разряда фантастики, совершенно противоположное тому, что он наблюдал сейчас.
Норман скосил глаза и повернул голову, словно высматривая кого-то особенного. Он приставил ладонь козырьком и, наконец-то увидев его, указал рукой.
— Вот он! Другая прекрасная новость. Сын. Единственный в своем роде, в определенной степени получивший прозвище своего отца, Адам! Насколько я знаю, этот молодой человек принимает участие в главном сегодняшнем событии, в создании огромного цветка, который затмит солнце, словно стрелы персидских лучников.
Адам сделал шаг назад, качая головой, но толпа заметно ободрилась и сомкнулась вокруг него. Он не успел ничего понять, как его подхватила волна рук и понесла над морем голов к сцене. Норман подошел к краю и помог Адаму подняться. Он похлопал его ладонью и передал микрофон, который вынул из стойки.
— У нас тут небольшая запара, — сказал он Адаму на ухо. — Помоги нам вернуть шоу на рельсы.
Адам кивнул, после чего Норман развернулся и покинул сцену.
Когда он решил прочистить горло, микрофон усилил этот звук.
— Я… э, я полагаю, что вы хотите, чтобы я рассказал об отце?
Какофония ликования.
— Он был… Он есть часть того, что собрало нас здесь сегодня. Пусть даже ему не удалось присутствовать лично, потому что, вы все понимаете, болезнь с-случилась неожиданно, он все равно с нами. Р-рядом со мной даже сейчас, люди пользуются многими его разработками, новаторскими идеями, которые, как я видел своими глазами, он придумывает за своим столом. Час за часом дни напролет. Базу, как вам известно, тоже основал он. Мой отец, у него всегда была жажда знаний, не только к аэронавтике и нашему виду спорта, в который он безумно влюбился. Он и меня воспитал в том же ключе, быть любознательным, искать, э…, потенциальные возможности открытий. Мне приятно думать, что он повлиял не на меня одного, а на всех нас подобным образом. Эт… это то, чего мы хотим, не только летать, а падать, и не только падать, но и жить как результат всего этого. Он… он был одним из первопроходцев, кто сделал это возможным. Те дни, когда он приводил меня в свой кабинет посмотреть, над чем работает, среди самых волшебных моментов моего детства. Я, э, я помню, один раз он показал мне, как маленькие железные частички поднимаются на мощном магните, который он положил на верстак. Он разрешил мне передвигать магнит, и я смотрел, как частички то тянутся, то отталкиваются, согласно секретным законам. Он мне тогда сказал, э… что-то типа: «Есть силы, которые мы не можем увидеть или почувствовать непосредственно, но они существуют, и это лишь один из способов их определения. На самом деле всё находится в пределах наших возможностей». Но даже так, в течение многих дней, даже недель, случалось, что я не видел его, будто у меня не было отца, только, э, сама концепция его существования. Он не был идеальным…
Адам сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, пытаясь избавиться от образа отца, обремененного крыльями, но, когда ему это удалось, он забыл свою следующую мысль. Он уставился на пол, твердо ли он стоит на ногах, ровно ли? Перейдя на бормотание, он сказал: