Поздоровавшись, Ларион говорит:
— Хлеб-соль вашей милости!
— Садись с нами откушать, — приглашает Фроська добродушно.
— Спасибо. Я уже позавтракал.
Ларион подходит к мальчику и, тихо погладив корявой рукой по головке, говорит с усмешкой:
— Э-ка, славный подросток! Годка через два-три, глядишь, по хозяйству помогать будет.
— Шустрый он у меня.
— Вот тебе лиса гостинец прислала, — говорит Ларион, подавая мальчику два молодых, свежих купыря.
Илюшка, вскочив, прыгает от радости.
Мать благодарно улыбается Лариону, а он, вытащив из-за пояса топор, садится на траву по другую сторону родника.
— А я все в лесу шлялся, — начинает он, доставая трубку и кисет. — Несчастье у меня случилось.
— Какое же? — спрашивает Фроська.
— Да вот телка заблудилась. Хожу, хожу, никак не могу найти. Боюсь, как бы совсем не пропала.
— Это жаль.
— То-то и есть, што жаль.
Кончив еду, Фроська стряхивает с подола крошки в воду и крестится, а Ларион, покуривая, с особым вниманием смотрит на нее.
Откуда-то доносится журавлиный крик.
— Курлы, курлы! — подражает им Илюша, убегая к речушке, скрытой ольховым кустарником.
— Забавный мальчонка, — смеется Ларион, показывая белые зубы.
Беседуют о погоде, о будущем урожае. Вдруг мужик переводит разговор на себя:
— Так-то вот… да. Живу я, можно сказать, ничего, сносно. Хозяйство имею настоящее: лошадь, корову, телку, три свиньи, полтора десятка овец. Не обидел бог. А только вот управляться не могу. Дочурке всего три года. Куда ее сунуть? А тут рабочая пора подходит. Не разорваться одному…
— Да уже это как есть, — соглашается Фроська, задумчиво перебирая пальцами запону.
Молчат. Мужик снял картуз. Копна рыжих волос, освещенных солнцем, кажется огненной.
— Тебе, Фроська, замуж надо бы выходить, — затянувшись, нарушает он молчание, выпуская изо рта дым вместе со словами.
Для Фроськи становится ясно, к чему клонит Ларион, — она вся загорается.
— Куда уж мне с двумя ребятишками-то…
— Полно-те. Баба ты еще молодая — в соку. Чего зря свой век заедать. А дома-то, поди, всякие притеснения терпишь…
Взглянула на мужика недоверчиво, но, встретив его глаза, сейчас же потупилась. Как будто всерьез говорит. Дома действительно плохо. Все в семье косятся на нее и обидные слова говорят, хотя она работает больше других. Ребятишек ее обделяют пищей, а самой ей даже никто лаптей не подковыряет.
— Так как же ты думаешь насчет этого, а? — помолчав, пристает Ларион, отгоняя рукой слепня.
— Да и сама не знаю…
— Эх, ты!.. Кто же за тебя будет знать-то?..
— И то верно.
Ларион поглаживает бороду, поправляет на голове волосы, точно приготовляясь к встрече важного лица. Прищуренные глаза жадно смотрят на Фроську. Оглянувшись, он спрашивает решительно:
— Прислать, што ли, сватов-то, а?
Волнуется баба, ниже опускает голову, чувствуя, как кровь заливает лицо. Рада такому счастью, но не знает, как воспользоваться им.
— Больно скоро — надо подумать.
— Да чего же тут мешкать-то. Пора рабочая. Делов разных вон сколько. А меня, чай, ты знаешь… Мужик я трезвый. От работы не отлыниваю. И покойник Гаврила возрадуется, што ты за меня замуж выходишь. Сама знаешь — товарищами мы с ним были. А ты мне еще в девках нравилась. Прозевай Гаврила еще немного — быть бы тебе за мной. Ну, так вот — будем, стало быть, в любви да в согласии жить… Эх, Фроська, не жисть, а малина у нас будет! Ей-богу!..
Вдоль речушки пролетает длинноносый бекас. В кустах радостно гуркует турлушка. Пестрая ласточка, попискивая, то садится на ветви, то снова беспокойно вспархивает, — видно, что гнездо недалеко.
Ларион, ухмыляясь, молодецки встряхивает рыжей головой.
— Так я, Фрося, пришлю их, сватов-то?
— Как хошь… — едва слышен ответ.
Ларион, встав, подходит к ней, берет ее за руку и, любовно заглядывая в лицо, волнуясь, спрашивает:
— Поцеловать, што ли?
— Нацеловаться-то успеем… Вперед дело надо обстряпать по-настоящему…
— Ну ладно. До свидания…
Ларион уходит по той же тропинке назад.
Она долго смотрит ему вслед, счастливо и смущенно улыбаясь.
«Вот он — второй мой суженый-ряженый. Невзначай попал. Как-то я с ним заживу…»