Залейкин пробует шутить. Не до этого. Кружится голова, тошнит. В тело будто вонзаются тысячи булавок. Это терзает нас проклятый хлор. Он забирается в горло, в легкие и дерет, точно острыми когтями.
С каждым ударом сердца, с каждым вздохом слабеет мысль, мутится разум.
— Ой, тошно, — стонет Сорокин, — погибаю…
Решаем еще немного переждать — пять, десять минут.
В довершение всего у нас истощается энергия в ручном фонаре. Чтобы сберечь ее, мы выключаем на некоторое время свет. В один из таких промежутков наступившего мрака я отчетливо и ясно почувствовал знакомый запах женских волос. На мгновение засияли передо мною васильковые глаза Полины. В мозгу прозвучал ласковый голос:
«Приходи сегодня…»
Вдруг — выстрел.
А вслед за ним громкий голос:
— Свет дайте!
Стираю со лба холодные капли пота. Оглядываюсь.
Зобов высоко держит фонарь.
Все точно оцепенели в своих позах, смотрят в одно место.
Между рядами рундуков, в черной воде бултыхается покончивший с собой Сорокин. Он размахивает руками, падает, поднимается, хрипит, фыркает. Во все стороны летят брызги. Можно подумать, что он только купается. Но почему же лицо обливается кровью? Сорокин мотает головою, ахает, точно от радости. На мгновение скроется в воде и снова страшным призраком поднимается над нею…
Я приблизился к грани, за которой начинается безумие. Еще момент — и я покатился бы в черный провал. Меня встряхнул знакомый голос:
— Братва!
Я оглядываюсь.
Зобов потрясает кулаками и кричит:
— Не будем больше обманывать себя. Пока нас выручат отсюда, будет уже поздно. А у нас есть средство спастись!
Эти слова огнем обожгли нас.
— Какое же средство! Говори скорее!
Все потянулись к Зобову.
Он похож на сумасшедшего. Глаза вылезают из орбит. Торопится, давится словами.
Едва уясняем их смысл. Наши капковые куртки имеют плавучесть. Каждому нужно одеться. Воздух у нас сильно сжат. Стоит поэтому только открыть носовой люк, как сразу мы вылетим на поверхность моря, точно пробки.
Старший офицер добавляет:
— Если уж на то пошло, то нужно еще открыть баллоны с сжатым воздухом. Это облегчит нам поднять крышку над люком…
Вдруг с противоположного борта раздался отчетливый стук. Все обернулись, замолчали. Стук повторился.
Зобов одним прыжком перемахнул через воду, с одного ряда рундуков на другой. Мы кинулись за ним с криком:
— Спасены!
Кто из нас не знает азбуки Морзе? Старший офицер суфлирует Зобову, а тот английским ключом выстукивает его слова по железу корпуса. И уже нет больше очумелости. С напряжением прислушиваемся к диалогу.
«Кто там?»
«Водолазы».
«Что думаете предпринять?»
«Будем пока подводить стропы под лодку. А когда явится „Мудрец“, поднимем вас наверх».
«Где же „Мудрец“?»
«Он в пути из порта».
«А когда явится?»
«Часов через двенадцать».
«Будет уже бесполезно. Наша жизнь исчисляется минутами».
Водолазы продолжают еще что-то выстукивать. Кончено. Мы не слушаем. Единственное наше спасательное судно «Мудрец» придет не скоро. Больше никто не может нас выручить. Мы, как приговоренные к смерти, ждали помилования. От кого? От случайности. А нас бросают на растерзание бездушным палачам: испорченному воздуху, ядовитому хлору, морской воде…
Минута безнадежного отчаяния.
Мы на эшафоте.
Петля на шее затягивается.
Наступает хаос, тьма.
И не только мы, а все человечество провалилось в бездну.
Зобов возбужденно крикнул:
— Рискнем, братва!
Дружно бросили ему в ответ:
— Рискнем!
Мы теперь готовы на что угодно. Действуем по определенному плану, одобренному всеми. Прежде всего кинули жребий, в каком порядке должны выбрасываться из лодки. А потом каждый наспех обмотал себе бельем голову, уши, лицо, оставляя открытыми только глаза. Это предохранит нас от ушибов о железо и от давления воды. В люке отвернули маховик. Крышка теперь держится только тяжестью моря. Остается пустить из баллонов сжатый воздух. Это должен выполнить последний номер нашей очереди — электрик Сидоров.
Залейкин и в этот страшный момент остался верным самому себе: он едва жив, но привязывает к груди свою мандолину.
Не принимает никаких мер к спасению лишь один Митрошкин. Он держится в стороне и таращит на других глаза.
Все готово. Электрик Сидоров уползает от нас по рундукам в темноту, в самый нос, где находятся клапаны воздушных баллонов. Слышно, как плеснулась под ним вода… А мы стоим уже в очереди. Я иду третьим номером. За мною — старший офицер. Еще через человека назад — Зобов.