Первых двоих я застрелил без проблем, они спали, зато двое других были чем‑то встревожены и встретились мне в двери со светильником и мечами в руках. Керамическая лампа громко лопнула и зазвенело падающее оружие но, затаившись на три минуты и не заметив излишнего шевеления, мы двинулись на террасу второго этажа.
— Он не спит, стоит за дверью, — в наушнике раздался удивлённый голос Иланы.
— С какой стороны?
— С левой.
— Значит, будет спрятан за открытой дверью, — размышлял вслух, подкрадываясь и готовясь ввалиться в помещение, — Солнышко, я вкатываюсь и заставляю его проявить себя, а ты жахни половинным разрядом.
— Сделаю! — ответила она.
Слегка надавив на дверь и убедившись, что она не заперта, резко ударил ногой и рыбкой нырнул прямо в комнату. Следом за мной раздался треск импульсного разряда, затем, сначала краем глаза заметил обнажённое мужское тело, а потом услышал грохот его падения.
— Отлично, — сказал я и хотел было вязать вырубленного человека, но в это время в смежной комнате раздался писк и я рванулся туда.
Тоненькое «И–и–и» стало повышаться в тоне, грозя вскоре превратиться в визг. Женский. На широкой кровати, сунув голову под подушку, но при этом все прочие прелести выставив на всеобщее обозрение, «боялась» молодая женщина. Почему молодая? Да потому, что её формы были гладенькими и упругими.
— Ша!! — прошипел я и припечатал открытой ладонью по аппетитной ягодице.
— Ой! — вскрикнула она и замолчала, а я откинув подушку, удостоверился, что это действительно молодая девчонка, лет пятнадцати–шестнадцати, правда, в темноте она меня рассмотреть не могла, но это неважно.
— Ты кто? — спросил у неё.
— Мия, — пискнула она, прикрыла ладошками рот и широко распахнула невидящие глаза.
— Рабыня она, — сказала подошедшая Илана и добавила, — для сексуальных утех.
— Откуда ты знаешь?
— Вижу полоску над лобком, проверь, это шрам?
Проведя рукой по низу живота, ощутил бугорок, точно такой же, как и в жриц Силары. Подобная стерилизация, когда на животе делают разрез, а затем создают маточную непроходимость, но при этом сохраняют половое влечение и способность к оргазму, очень дорогая. Да и специалистов, которые могут сделать такую операцию очень мало, и секреты они свои берегут вот уже сто двадцать лет очень тщательно. Говорят, раньше что‑то подобное делали с помощью прокола длинной деревянной спицей, правда, смертность при этом была ужасающей.
— Это шрам, — ответил Илане и повернулся к девчонке, — Кто твой господин?
— Мастер Кью, — испуганно пропищала она.
— А сколько жён и детей у господина Ангорниса?
— Не знаю, господин.
— Как так не знаешь, если ты здесь живёшь?
— Я здесь живу всего два дня, господин, а семья господина Ангорниса живёт дома, в столице, — в её словах звучала растерянность.
— Не понял, а это разве не его дом?
— Его, но это вилла, господин, а дворец — в столице, — теперь уже охотно ответила она.
— Ясно, ложись на живот, — сказал ей, и после того, как она послушно улеглась, крепко связал ей руки, ноги, затем оторвал кусок простыни и заткнул рот, — Полежи немного, чуть позже освобожу.
Старика Кью решили не связывать, даже если он вскоре очнётся, то двигать конечностями ещё долго не сможет.
Тюремное помещение, где содержались пленные, располагалось в глубине сада, прошлый раз дважды в день туда заносили котёл с пищей, и один раз двое наших соседей–моряков выносили парашу. Здесь дверь была не заперта, но оказалось, что за нею в свете едва тлеющей лампы спят какие‑то два мужика, о которых ранее даже не подозревал, но не стал заморачиваться и тут же застрелил. Проём со ступенями в подвал, откуда отдавало запахом фекалий и гниющих ран, оказался справа, захватив светильник, мы с Иланой туда и направились.
Чем глубже мы опускались, тем воздух становился всё более неприятным и удушающим. Отодвинув задвижку входа, мы попали в узкий коридор, с обеих сторон которого располагалось по три окованных железом двери. За некоторыми из них слышались стоны и храп.
— Гилон, Гилон, — несколько раз позвал и постучал в первую дверь.
Сначала ничего не происходило, затем за следующей дверью раздался говор и кто‑то хрипло спросил:
— Зачем он тебе?
— Хочу удостоверится, что он здесь.
— Чего тебе надо?! Ты что, пьяный скунс, не знаешь разве, что ранен он?!
— Ну, я совсем не пьяный, и на скунса не похож, — начал отвечать, но меня прервали раздавшиеся отовсюду голоса: