— Халила Грум, — подсказала та.
— Госпожа Халила, господа! Разрешите представить вам мою жену, Илану Дангор, — сказал и кивнул головой, разрешая ей говорить.
— Эти драгоценности, госпожа Халила, принадлежат нашей семье с незапамятных времён, и передаются из поколения в поколение старшей дочери в семье. Мне они достались после смерти мамы.
— Я вижу, милочка, что вы благородного сословия, но откуда вы родом? — к нам подошла и встряла в разговор благообразная старушенция.
— Мы горцы, — ответила Илана, на что собеседница удивлённо подняла брови, а некоторые присутствующие искривили рожи. Ещё бы, горцы здесь считались настоящими дикарями.
Хозяин дома вытащил меня из круга, подхватил под руку и пошёл по залу, лично представляя присутствующим. На лица память у меня хорошая, а на имена — не очень, поэтому спрятанный в специальном нагрудном кармане наладонник через специально вышитый на тунике золотой цветок с окошечком в центре, фиксировал всё и вся.
Во время перехода от одной собравшейся группы людей к другой, которые у высоких столиков наливались вином, адмирал не забывал задавать десятки разных вопросов, на большинство из которых мне приходилось чаще всего отвечать неправду.
— Кем был ваш отец? — спрашивал он.
— Военным вождём, — не сильно обманул я его, всё же командир отделения десантно–штурмовых войск, с пятидесятипятилетним сроком службы и немалым боевым опытом, это не хрен собачий, — Воинами были все мои предки, господин Грум.
— Значит вы потомственный воин, — кивнул он, — А почему у горца такая фамилия морская?
— А я из рода, жившего у горных озёр, там наша фамилия странной не считалась.
— Угу, угу, — кивал он, а я посматривал на Илану, которую обступили со всех сторон и женщины и мужчины, но она держалась стойко и улыбаясь, что‑то рассказывала.
Вскоре гостей собралось ещё больше, но адмирал что‑то оттягивал, задавал малозначительные вопросы и всё таскал меня по залу. Но вот вошёл худощавый мужчина с тонкими чертами лица и сединой на висках, которого не представили, но которому все без исключения уважительно кланялись. К нему подошла старушенция, собеседница Иланы, и они о чём‑то тихо переговариваясь, уселись за пустым низеньким столиком. Я так понял, что именно его все ожидали, так как теперь адмирал стал задавать самые интересные вопросы, из‑за ответов на которые, вероятней всего, меня сюда и пригласили. В–общем, на сегодня я был назначен клоуном.
Нас с Иланой усадили посреди зала, и начали дотошно расспрашивать о морском набеге на пиратский посёлок. Мне пришлось подробно рассказать официальную версию истории, кое‑что дополнила Илана и на шёпот «ведьма, ведьма», совершенно не реагировала, лишь мило улыбалась. Как позже выяснилось, было здесь много морских офицеров, а тот «незаметный» мужчина, который тихо сидел со старушенцией в уголке, оказался самим гордиархом Куяном, командующим морским флотом и родным дядей императора Абасса Первого.
Особенно всех поразило, что моя маленькая команда ринулась в океан на обычном рыбацком баркасе и, мало того, путь держали не в дневное время вдоль гряды островов, а круглосуточно и напрямик, через открытое море.
— Нет, не весь пиратский посёлок разгромили, это чьи‑то домыслы — отвечал я, — Но охранников дома Кровавого Капитана и караул на пристани вырезали весь, это два десятка пиратов. Да и как их не вырезать, если они вместо службы напились вина и спали.
После этих слов, адмирал зло зыркнул на одного из присутствующих, который втянул голову в плечи и опустил глаза, видать, и здесь с дисциплиной не всегда всё в порядке.
— Господин Дангор, — обратился он ко мне, — А вы не хотите уступить за вознаграждение захваченного в плен пирата, который тесть Кровавого Капитана.
— Господин Грум, я его уже уступил старосте посёлка Рыбачий, — улыбнувшись, ответил ему, — Всего за десять золотых, по цене рабыни, предназначенной для постельных утех.
— За сколько?! — воскликнул тот самый аристократ, который только что прятал глаза, — Да за него можно было выручить раз в десять больше!
— Поверьте, господа, после того, как я ограбил виллу, он никому не интересен. Его из плена не будет вытаскивать даже собственный зять, поэтому, больше десяти зеолов он не стоит.
— А это правда, что вы привезли три денежных сундука и целый корабль рабов? — спросила какая‑то матрона.
— Рабов было всего двенадцать, — ответил я, — девятерых я оставил себе, а троих продал соседу. Что же касается денег, то да, господа, отказываться не буду, немало привёз и золота, и серебра, и пачку ценных бумаг.