«Не везёт», - подумал Солнышкин. Ему хотелось бури.
- Хотя бы маленькая качка, - мечтательно сказал он вслух. Федькин молчал.
- Хочется посмотреть на настоящий шторм, - сказал Солнышкин.
- Не надо торопиться, - заметил Федькин и вдруг вскочил.
Выброска лопнула, его сингапурские носки и одна штанина скакали по волнам обратно к Океанску. А тельняшка Солнышкина размахивала руками.
- Тяни, тяни! - запрыгал Федькин и выдернул выброску с тельняшкой и остатками своих брюк.
Солнышкин испуганно бросился проверять рубаху, а Федькин взял двумя пальцами штанину и сказал:
- Везёт человеку. Подумать, что было бы со мной, если бы я сам сидел в этих брюках! - Он бросил штанину боцману на тряпки и направился в каюту.
ЛЕВО РУЛЯ, ПРАВО РУЛЯ!
В это время с мостика в свою каюту решил спуститься Плавали-Знаем. Он насладился видом поднятого корабельного носа, и теперь ему захотелось вздремнуть. За штурвалом, широко расставив ноги, стоял Петькин. Он обладал замечательным слухом и любое приказание начальства услышал бы на расстоянии сотни миль.
Плавали-Знаем вошел в каюту и, сняв китель, басом пропел: «Лево руля, право руля!» Потом прямо в сапогах бухнулся на кровать, так как никогда не снимал их на всякий случай, и качнул рукой клетку с попугаем, которая висела на слуховой трубе. Попугай подпрыгнул, а Плавали-Знаем, подмигнув ему, повторил: «Лево руля, право руля, дурачок!» - и тут же захрапел.
Через несколько минут Петькин уловил донёсшуюся из слуховой трубы команду: «Лево руля!» и, оглянувшись, повернул руль влево. Но скоро оттуда же раздалась сердитая команда: «Право руля, дурак!» И он испуганно дёрнул руль вправо. «Лево руля!» И он снова повернулся влево. И опять, ещё громче и строже, прозвучало: «Право руля, дурак!»
Петькин втянул голову в плечи. Он не понимал, за что его ругают, но тем исправнее выполнял команду и дёргал штурвал то влево, то вправо. Судно качалось так, что из кают стали вылетать чашки и стаканы. Стулья заходили ходуном.
Солнышкин хотел выглянуть в иллюминатор, но врезался головой в аптечку.
Артельщик, который нёс сардельки для капитана, летал из конца в конец коридора и каждый раз стукался головой то об одну, то о другую стенку. Наверху, в рулевой рубке, Петькин крутился на штурвале, а в капитанской каюте, над головой Плавали-Знаем, качался попугай и при каждом новом толчке остервенело орал в трубу:
«Лево руля, право руля!»
Наконец при очередном броске артельщик так врезался в дверь, что она распахнулась, и он, поддев головой клетку, шлёпнулся на Плавали-Знаем.
Попугай кончил свою песню, но качка продолжалась. Море разошлось не на шутку, и говорят, что именно в это время разыгрался короткий, но самый жестокий шторм за много лет.
СЛЕВА НАПРАВО!
С каждой минутой волны поднимались всё выше и наваливались на левый борт. Пароход накренился и ехал боком по воде. Мачты повисали над морем, как удочки.
Держась за переборки, боцман кое-как добрался до рубки и, оттащив Петькина, пытался развернуть пароход носом к волне. Он повис на штурвале, когда в рубку ввалился Плавали-Знаем. Едва держась на ногах, он спросонья взглянул на море.
- Боцман, команду наверх! Помпы на палубу!
- Так пробоин нету! - крикнул боцман, стараясь перекрыть рёв воды.
- Вы что, не видите, - покачиваясь, сказал Плавали-Знаем, - что одна половина моря выше другой? Помпы на палубу! И мы его перекачаем! Слева направо! Слева направо!
И Плавали-Знаем с криком «Аврал!» бросился вниз по трапу. Следом мчалась палубная команда и машинисты. Солнышкин тоже выскочил из каюты и, падая, на четвереньках пустился за капитаном. Судну угрожала опасность! Начинался первый аврал в его жизни, и ему хотелось настоящей морской работы. Едва помпу вытащили на трюм, Солнышкин сразу же ухватился за рукоятку.
- Шланги в воду! - командовал Плавали-Знаем. Он подкатил рукава и стал напротив Солнышкина. - Начали, начали! - крикнул он, и вода загудела в шлангах. - Слева направо, слева направо!
Руки у Солнышкина ходили как заводные, а поясница сгибалась и разгибалась так быстро, что скоро в ней стало что-то похрустывать. Подумать ему было некогда. Со лба Плавали-Знаем катились громадные капли.