Как только солнце тронуло Перчикова за кончик носа и за бортом закричали чайки, он выбежал на палубу. Там уже Челкашкин делал зарядку, похрустывая упругими мышцами, а боцман возился с пульверизатором. Челкашкин занёс руки над головой и собирался делать стойку, но внезапно замер и с ужасом посмотрел на Перчикова: правая щека радиста прямо на глазах у доктора покрывалась сыпью.
- В изолятор! - произнёс Челкашкин, вытянув вперёд руку, но тут же глаза его сделались ещё шире: его собственная рука покрылась сыпью.
Челкашкин повёл усиками, удивлённо огляделся, посмотрел на боцмана, на ярко выкрашенное ведро, на шипящий пульверизатор и вдруг, схватившись за голову, с отчаянным хохотом закричал:
- В изолятор! В изолятор!
И Перчиков, забыв про все свои планы, бросился за ним, перелетая сразу через пять ступенек. Они открыли дверь и остановились у порога изолятора. Солнышкин спал, все ещё нежно обнимая принесённую Перчиковым подушку.
- Момент, - сказал Челкашкин, - спокойно!
Он взял клочок ваты, сунул её в спирт и смахнул со щеки Солнышкина всю краску.
- Медицина! - улыбнулся Челкашкин.
- Медицина, - засмеялся Перчиков.
И только Солнышкин ничего ещё не знал о своём удивительном выздоровлении.
А ВСЁ-ТАКИ АРГЕНТИНА БЫЛА В АМЕРИКЕ
Утром Федькин встал за штурвал, а Петькин с Солнышкиным начали уборку в рулевой рубке. Петькин разливал по палубе мыльную воду, а Солнышкин следом насухо вытирал палубу. Сперва Федькин стоял молча, а потом незаметно для себя начал напевать известную морскую песню «Бананы ел, пил кофе на Мартинике».
В это время в рубку вошёл Плавали-Знаем. Федькин примолк. Но Плавали-Знаем, наоборот, поощрительно кивнул головой: «Ничего, ничего». Песня как раз подходила к его великолепному настроению. Он выпил только что три чашки кофе «Африка» и испытывал прилив бодрости. Пароход бежал вперёд по ярким волнам. Ветер овевал мужественное капитанское лицо, и капитану захотелось поговорить о далёких плаваниях. Правда, дальше Камчатки он никогда не ходил, но о своих удивительных странствиях любил рассказывать. Он выглянул в окно, посмотрел вдаль и задумчиво произнёс:
- Когда после тяжёлого шторма мы подошли к Африке и стали на якорь у берега Аргентины…
Тут судно так тряхнуло, что Плавали-Знаем едва не вылетел в окно, а Солнышкин чуть не поехал по мыльной палубе. Это Федькин крутнул в сторону штурвал, потому что его передёрнуло от удивления. Ведь любой третьеклассник знает, что Аргентина находится в Америке!
Наверное, в другой раз Плавали-Знаем треснул бы кулаком по стенке и прогнал его от штурвала, но сейчас он только строго посмотрел на Федькина. Уж очень хотелось ему рассказать эту историю.
- Да, когда мы были в Африке и бросили якорь у Аргентины… - начал Плавали-Знаем снова.
- Но Аргентина находится в Америке, - сердито заметил Солнышкин, выкручивая тряпку. От толчка вода разлилась, и ему прибавилось работы.
Плавали-Знаем насмешливо взглянул на него:
- Где-где?
- В Америке, - твердо ответил Солнышкин.
- Петькин, скажите этому знатоку, где находится Аргентина.
Петькин засопел. Ему совсем не хотелось спорить с начальством. Он уже собирался сказать: «Если вы её видели в Африке, то, значит, в Африке», но его опередил Федькин.
- Конечно, в Америке, - сказал он.
- Тоже мне грамотеи, географы! В школе учились! - закачал головой Плавали-Знаем. - Я никогда ничему не… - Он хотел сказать что-то ещё, но вдруг спохватился, мигнул и подошёл к Федькину: - А это что, во-первых, за разговоры на вахте? Вы что, забыли? А во-вторых, когда я плавал, Аргентина была в Африке! Ясно?
Федькин только усмехнулся и постучал ногой об пол. Но Солнышкин стерпеть этого не мог.
Он выпрямился и, выкручивая тряпку, спокойно произнёс:
- А всё-таки Аргентина была в Америке! Всегда была в Америке. Это знает любой школьник.
- Ну хорошо, - многозначительно сказал Плавали-Знаем и потряс перед ним пальцем. - Ну хорошо, вы ещё вспомните, где была Аргентина, когда останетесь в первом порту! У вас там будет много времени для воспоминаний. В первом порту!
Разозлившись, он так схватился за подбородок, что уколол пальцы собственной щетиной.
Солнышкин вытирал палубу и думал: «Ничего, хуже, чем с ним, не будет».
Петькин сердито сопел, а Федькин усмехался и про себя всё напевал старую морскую песню.
- В первом порту, в первом порту… - пробубнил ещё раз Плавали-Знаем и сбежал по трапу.
Может быть, так всё и случилось бы, если бы в скором времени на пароходе «Даёшь!» не произошли куда более важные события.