***
— Нашел, чем удивить, — сказал однажды кто-то рядом, — или думаешь, я мяса не видел?
— Это эльф! — возмутился знакомый голос, — эльф, понимаешь? В моих землях!
— В любом случае, это подыхающий эльф. Вот я и говорю, мой любезный Ариас, меня этим не удивишь.
Оказывается, так звали палача, и Хаэлли вяло удивился тому, что такому ничтожеству при рождении было дано благозвучное в общем-то имя.
— Я думал…
— Вот это, пожалуй, отменная новость. Ты думал, Ариас?
— Я думал, что узнаю, что он здесь делал. Из его груди выдернули эльфийскую стрелу, мой дражайший Лерий, а это уже кое-что да значит.
— Действительно, — задумчиво сказал незнакомец, — насколько мне известно, наши остроухие соседи подобными вещами не слишком-то увлекаются. Ну и что, много узнал?
— Увы.
— А глаза зачем ему завязал?
— Не нравится мне, как он на меня смотрит, — Ариас забормотал торопливо, смущенно, — у него такие глазищи злые, что мне так и кажется — волшбу творит, зараза… А сколько он моих парней уложил! Это ж просто жуть. Если бы не эта стрела, то так и ушел бы, сволочь остроухая.
— А магов-дознавателей не пробовал позвать? — быстро спросил Лерий, — ах да, забыл, они же золота много берут за услуги, а ты, мой любезный, человек весьма и весьма экономный. Ну, как бы там ни было, сейчас у тебя на руках подыхающий эльф. Через день-другой будет просто дохлый.
— Что есть, — злобно огрызнулся авашири, — у меня и в мыслях не было, что они… такие.
— Какие приспособления из своего замечательного арсенала ты еще на нем не испробовал?
Воцарилось долгое молчание, Ариас не ответил.
— А знаешь что, — вдруг предложил Лерий, — продай мне его.
— На охра он тебе?
И тут авашири сказал такое, что Хаэлли дернулся и всем сердцем возжелал умереть. Прямо сейчас и ни секундой позже.
— Я слышал, что эльфийские мужчины в постели еще лучше наших девок.
В подземелье повисла тишина, щекочущая нервы и пропитанная недоверием. Наконец Ариас откашлялся.
— Я, конечно, многое о тебе слышал, любезный Лерий, но что-то не припомню, чтобы ты на мальчиков поглядывал.
— Всегда что-нибудь случается в первый раз, — притворно вздохнул авашири, — я его подлатаю, а потом еще и тебя в гости позову. Ну что, по рукам?
— Триста, — внезапно охрипнув, брякнул Ариас.
— У тебя нет совести, мой любезный. Продавать падаль за такие деньги? Я даже не уверен, найдется ли лекарь, способный поднять его на ноги.
— А тебе на ноги ставить и не надо, любезный мой, если ты действительно собираешься использовать остроухого так, как говоришь.
— И то правда, — внезапно согласился Лерий, — но все-таки двести золотых, Ариас, не больше.
Мысли Хаэлли текли медленно и плавно как равнинная река. Торг закончился, продавец и покупатель сошлись на двухстах пятидесяти монетах. Хаэлли перешел в собственность авашири по имени Лерий. Что дальше? Вернее, куда еще ниже? Его купили как подстилку для развлечений. И Хаэлли остро жалел о том, что не умер раньше. О том, что милостивая Миенель-Далли, похоже, повернулась к нему своим незрячим ликом.
…А потом его, не снимая повязки с глаз, вынесли на свежий воздух, уложили осторожно на упругое ложе и куда-то повезли. Хаэлли почувствовал, что медленно начинает плыть, уходя все дальше и дальше во мрак, и ему очень хотелось верить, что это конец всему.
***
Увы.
Похоже, ему снова не дали воссоединиться с духами предков.
Поднять веки оказалось невыносимо тяжело, как будто на каждом повисло по пригоршне сырой глины. Вокруг плавали клочья розоватого тумана, боль привычно обнимала истерзанное тело, дергая в раздавленных пальцах и перебитых руках. Но вместе с этим дышалось легко: вокруг было много свежего воздуха, а еще — горьковатый аромат духов. Хаэлли открыл глаза и уставился на женщину авашири, склонившуюся к нему. Она была немолода, но все еще довольно красива даже по эльфийским меркам, ее огненно-рыжие волосы мелкими колечками обрамляли лишенное загара лицо и рассыпались по пышному белому воротнику под горло. В ушах сверкали изумруды. А за ее спиной маячил высокий черноволосый мужчина с лицом грубым и решительным. Он молчал и глядел прямо в глаза Хаэлли, как будто хотел в них что-то прочесть.