– А как же мои ребята? – я будто слышал свой растерянный голос со стороны. – Как же Зевс, Дана, Иннос? И Кира? Они ведь настоящие.
– Да. Они были настоящими.
– Были? – я отпрянул от горячей кожаной спинки кресла и наклонился вперёд. – Пожалуйста, хватит говорить со мной загадками.
Мне показалось, что на лице доктора появилась лёгкая грустная улыбка.
– Это люди, которых вы убили.
При желании любое дерьмо из головы можно превратить в нечто интересное для других. Главное придать ему форму, облачить в некое подобие сюжета, пусть даже размытого.
Так я высвобождал мрак из плена своих мыслей. Наделял персонажей своими целями, мировоззрением и чертами. Это делало их живыми. Заставляло читателей верить в них.
Лишь сны не желали обретать форму, угасая в моей голове, так и не увидев света.
– Нет. Это ложь. Я в своей жизни даже руки ни на кого не поднял. А вы обвиняете меня в смерти четырёх человек.
– Вообще-то шестерых. – безэмоциональный тон доктора вдруг изменился. Теперь в нём присутствовала доля садистского удовольствия. – Но тех двоих вы не знали.
– Да как такое возможно?
Лола Минэс закинула одну ногу на другую.
– Может, они были убиты и не вашими руками. Но за их смерти ответственны именно вы.
Я освободил их.
– Виктор… – шёпотом слетело с моих губ.
– Вы не думали, что он так поступит. Ведь он показался вам добродушным малым.
Я молчал. Вспоминал нашу первую встречу с ним. Взрослый мужчина с лицом ребёнка, который, казалось бы, не способен никого обидеть.
– Журналисты прозвали его Ночным гостем. Виктор проникал в дома к своим жертвам и жестоко с ними расправлялся, но всегда по-разному. Будто он киллер, а не маньяк.
Вы когда-нибудь создавали чудовищ?
– Но я больше не встречал его после того разговора. Я не мог отдавать ему приказы…
– Вы не делали этого напрямую. Но он прекрасно понимал, о чём вы пишите.
– Чушь какая. Хотите сказать, я писал свои книги для одного умственно отсталого, чтобы он кромсал моих знакомых?
На лице доктора снова появилась довольная, на это раз более заметная, злорадствующая улыбка.
– Вы изобретательный манипулятор, Даррен. Сначала научили Виктора понимать ваши запутанные и витиеватые мысли, а потом стали исполнять своё предназначение его руками.
Мне хотелось вскочить на ноги и навсегда вылететь из кабинета. Но тьма подобралась слишком близко. Вокруг не осталось ничего, кроме нашего тусклого островка. Минэс не спускала с меня глаз. Из-под полуобнажённой ноги она достала небольшую записную книжку в кожаном переплёте и протянула её мне.
Разобрать, что написано на пожелтевших страницах, при таком освещение было непросто. Я вглядывался в слова, пытаясь понять почерк, но он был мне не знаком.
– Я думаю, вы прекрасно помните то воскресное утро. – сказала доктор после минутной паузы. – Первые полосы утренних газет пестрили заголовками «НОЧНОЙ ГОСТЬ ЗАДЕРЖАН» и фотография Виктора Стрыгойского. На допросе он смотрел на детективов виноватым взглядом, как ребенок, только что осознавший, какой проступок совершил. Полицейские приложили немало усилий, чтобы отобрать у него эту книжку. Для него она была чем-то вроде святыни.
– Что с ним теперь? Где он?
– О, хочется верить в искренность вашей заботы. С Виктором всё в порядке. По решению суда он направлен на длительное лечение в психиатрическую больницу. Очевидно, что Стрыгойский тоже жертва. Не такая, как погибшие от его рук, но всё же… Ваша жертва.
Сейчас я тоже чувствовал себя виноватым ребёнком, который не знает, что сказать в своё оправдание. Опустив голову, я продолжал вглядываться в страницы записной книжки. Чем дольше я смотрел, тем понятнее становился почерк. А некоторые цитаты и высказывания нашли отклик в моей памяти.
– Хотите понять, о чём там написано? – доктор сделала паузу, но не для того, чтобы дождаться от меня ответа. – Это ваш дневник. Вы отправили его Виктору по почте с припиской: «Близкому другу».
– И он стал для него инструкцией…
– Понятной только ему.
Я швырнул книжку в темноту, но не услышал удара об пол. Будто не было никакого кабинета. Только пустота вокруг.
– Теперь понятно, что привело меня к вам.
– Нет, Даррен. Вам кажется, что вы понимаете, но это не так. Вы считали, что вам нужна помощь, ибо занимались благим делом, в которое верите. И снова это не так. Вы знали, что творите зло. И поэтому вы не вписали в дневник ни имени Софьи, ни имени той, которую до сих пор любите, и не важно, один это человек или нет. Вы вписывали туда имена тех, кто был вам безразличен. Вы просто хотели посмотреть, что в итоге из этого выйдет.