Надо подчеркнуть, что любая, даже самая интеллектуальная работа воспринимается мозгом как принуждение. Это основа неприязни к любому подневольному интеллектуальному труду. Своеобразное насилие над мозгом легче переносится, если работа связана с некими манипуляциями с предметами или объектами. Однако даже этого мозг делать категорически не хочет. Его заставляет думать только отсроченная перспектива достижения стандартного набора биологических целей, указанных выше. По этой причине даже к высокооплачиваемому труду и очень перспективным занятиям подростки привыкают с немыслимыми трудностями.
Не требует пояснений то, что решение личных проблем с едой, жильём, поисками полового партнёра и достижение социальных преимуществ являются неплохой мотивацией для подогрева мозговой активности подростков. Тем не менее даже эти прекрасные перспективы не всегда оказывают достаточное влияние на самосовершенствование и интеллектуальный рост. Очень часто активность мозга снижается при достижении минимального социального успеха. В таком случае затраты мозга минимизируются за счёт снижения уровня социальных требований к себе и к окружающему миру. Это вновь всё то же устремление мозга к минимизации энергетических расходов на мышление. Принцип энергетического баланса достаточности активности для достижения минимальных биологических результатов погубил и ещё погубит не один миллиард очень способных молодых людей.
Следовательно, мозг не просто не хочет думать — он всеми силами сопротивляется этому занятию. В результате человек вынужден мыслить, когда говорит или работает. Однако он уничтожает даже потенциальную способность к мышлению вне практической деятельности. В самом лучшем случае обычный человек активно эпизодически думает около 2—3% времени всей жизни. Главное человеческое свойство мозга остаётся невостребованным, а его обладателя можно отнести к гоминидам только по соматическим признакам.
Вполне понятно, что это правило распространено на решение актуальных для жизни каждого человека биологических проблем. Если размышления не касаются инстинктивно-гормональных или социальных проблем, которые не связаны с прямой личной выгодой, то дело обстоит ещё хуже. При отсутствии биологической мотивации заставить мозг работать очень сложно. Он не видит причин тратить драгоценную энергию на занятия математикой, физикой, философией и на другие кажущиеся бесполезными предметы. Мозг любого подростка будет отчаянно сопротивляться этим откровенным глупостям, если они не приносят прямого удовлетворения в виде реализации простых инстинктов.
По этой причине ожидать массового дистанционного обучения от детей не приходится. Для этого нет никаких биологических стимулов. С точки зрения молодого примата, изолированно, самостоятельно и упорно заниматься столь никчёмным делом, как изучение школьных предметов, крайне затруднительно. Это удел весьма своеобразных или уникальных особей, а не массовое явление. Совершенно другая ситуация складывается в школьном классе, где автоматически возникает острая конкуренция между подростками. В конечном счёте она становится неплохим подспорьем в создании условий для возникновения межличностных и половых элементов плодотворной социальной напряжённости. Другими способами, кроме прямого принуждения, убедить юношу или девушку в необходимости нелепых и абиологических занятий чрезвычайно трудно.
Таким образом, из-за эпизодичности обращения к рассудочным или творческим ресурсам нашего мозга мы очень редко и недолго бываем людьми. Столь печальный факт предопределяет наше фатальное и повсеместное оскотинивание. Из этой драматической ситуации есть несколько педагогических выходов, которые могут привести к воспитанию человеческих, но абиологических свойств мозга. Самым эффективным способом является довольно затратный процесс соблазнения подростка тем или иным занятием, дающим осязаемый и быстрый результат. При этом крайне важны демонстрация заинтересованности в занятиях ребёнка взрослыми, повышение доминантности или демонстрация уникальности среди сверстников и социальное неравнодушие. К сожалению, время для таких педагогических опытов крайне ограничено возрастом подростка. Начинать эксперименты можно в 7— 9 лет, а заканчивать — к 12—13 годам. Далее начинается перестройка организма подростка, связанная с половым созреванием, которое надолго выветривает из головы почти все следы рассудочной деятельности.