У некоторых гоминид становление рассудочного периода жизни так и не наступает. В этом случае точной надгробной эпитафией будет сделанная в СССР бесподобная оговорка об одном крупном деятеле коммунистической партии: «Жил и умер, не приходя в сознание». В тех случаях, когда эта благородная характеристика героя оказывается ошибочной, мы замечаем парадоксальную противоречивость нашего секретного «Я».
Двойственность человеческого сознания — это личное и пожизненное наказание, незнакомое только счастливым обладателям больного мозга. Природа этого персонального ужаса предельно проста и многократно мной описана (Савельев, 2016, 2019).
На уровне натурфилософских рассуждений о двойственности сознания догадывались с незапамятных времён. Так, ещё в XVII веке Блез Паскаль (Blaise Pascal, 1623—1662) выдвинул теорию существования двух типов разума. Он считал, что у людей существуют «геометрический» и «интуитивный» типы разума. «Геометрический» тип разума Б. Паскаль наделял высоким уровнем осознанности, речевым совершенством изложения мысли, аналитичностью и склонностью к оперированию абстрактными символами. «Интуитивный» тип разума предпочитает бессознательные решения, не затрудняется вменяемой вербализацией и предпочитает целостное восприятие мира. Простодушные поклонники этой умозрительной идеи спустя три столетия умудрились засунуть паскалевские типы разума в один мозг, но в разные полушария (Van den Hooff, 1985). Обсуждать это не имеет смысла, поскольку врождённое отсутствие значительных участков полушарий и последствия травм полностью опровергли эти наивные фантазии.
Тем не менее Б. Паскаль был отчасти прав. У нас действительно существует двойственность сознания, но это универсальное свойство мозга человека. Просто мы используем как лимбическую, так и рассудочную систему принятия решений. В первом случае доминирует интуиция, построенная на инстинктивно-гормональных формах поведения, спрятанных в лимбической системе. Во втором — используются рассудочные свойства коры больших полушарий. Суть этого феномена можно сформулировать предельно кратко. У человека в головном мозге существует два комплекса структур, которые предопределяют наш выбор поступков. Один комплекс достался нам от животных и носит название лимбической системы. Он занимает менее 10% мозга, но является нейрогормональным наследием инстинктивных форм обезьяньих методов принятия решений. Полностью подчинившись его влиянию, человек становится опасным, но хорошо социально замаскированным животным. Иначе говоря, если древние инстинктивно-гормональные центры регуляции поведения начинают доминировать, то происходит атавизация сознания. Обезьянье сознание в данном случае рассматривается как эволюционный след нашего животного прошлого, которое сохранилось даже у лучших представителей человека разумного.
Проблема состоит в том, что большинство известных из эволюционной биологии атавизмов человека носят вполне материальный характер. Самым известным атавизмом является человеческий хвост, который в эмбриональном периоде достигает четверти длины тела. Покрытие всего тела сплошным волосяным покровом, остренькие ушки, регулярно возникающая многососко-вость и другие следы нашего животного прошлого очевидны и не вызывают сомнений. Совершенно по-другому обстоят дела со структурами головного мозга, регулирующими наше поведение. Их не видно, а реальные размеры тех или иных центров мозга можно установить только после смерти. Ситуация усложняется тем, что все структуры головного мозга обезьян присутствуют в голове каждого человека. Это нормальное состояние нашей нервной системы, которая произошла от архаичных приматов.
Мы отличаемся от обезьянок не столько новыми подполями неокортекса, сколько его общими размерами. Иначе говоря, дело в отношении между размерами лимбической системы и кортикальными структурами. У человека число нейронов коры больших полушарий намного больше, чем в лимбической системе, что позволяет уравновешивать её инстинктивно-гормональную активность. Во время индивидуального развития первой созревает и долгое время остаётся основным мотиватором поведения именно лимбическая система. Этому посвящены предыдущие главы книги. Однако размеры неокортекса и лимбической системы индивидуально очень изменчивы (Савельев, 2018а). Это может приводить к доминированию архаичных механизмов принятия решений и атавизации сознания. В таком случае основным инструментом регуляции поведения становится лимбическая система, приспособленная решать проблемы добывания пищи, размножения и доминантности. Вполне понятно, что большие полушария будут эффективно использоваться только для решения биологических задач, перечисленных выше. Никаких сомнений, сочувствия, «мук совести», порядочности и других социальных ценностей от обладателя такой церебральной конструкции ожидать не приходится. Главным целе-полаганием жизни гоминид с превалированием лимбических центров головного мозга является достижение биологического успеха. Все социальные ценности обычно умело и цинично используются такими особями для достижения репродуктивно-пищеварительных целей, а уязвимость сообщества — для увеличения личной доминантности.