Примерно такие же события происходят и в зубной системе человека. При старении снижается иннервация пульпы зубов. У молодых половозрелых мальчиков и девочек всего насчитывается около 3600 мякотных нервных волокон пульпы, число которых после 65 лет уменьшается почти на треть. Вместе с постепенной утратой чувствительности снижается и контроль за нагрузками на челюстной аппарат, что обычно хорошо заметно. Эти патогенетические события приносят проблемы, которые усиливаются и в интегративных центрах периферической нервной системы. У стариков происходит увеличение плотности миелинизированных волокон в симпатической паравертебральной цепочке. С возрастом межузелковый отрезок сокращается, часто возникает валлеровская дегенерация и сегментарная демиелинизация в составе rami communicantes. Последствия довольно очевидны, поскольку связаны с нарушением координированных реакций симпатических компонентов периферической нервной системы.
Спинной мозг человека подвергается глубокой перестройке даже без травм и разных патологий. Центральный канал спинного мозга выстлан слоем эпендимы, которая сохраняет остаточную способность к пролиферации. При повреждении спинного мозга она формирует рубец, препятствующий проникновению нервных волокон через зону повреждения. При нормальном старении эпендима к 11—25 годам формирует многослойный пласт, полностью перекрывающий центральный канал спинного мозга к 30—40 годам у 33% людей (Мотавкин, Бахтинов, 1972). В это же время нервные волокна спинного мозга образуют субэпендимную нервную сеть и свободные рецепторные окончания, которые лежат на капиллярах, клетках глии и эпендимы. Однако после 55 лет эта сеть подвергается дистрофическим изменениям.
Важнейшей причиной развития возрастных неврологических проблем является кровеносная система мозга. Она имеет множество особенностей строения и функционирования, но в зрелом возрасте огромное значение приобретают локальные функциональные различия движения крови. Неравномерность скорости кровотока зависит от функциональной нагруженности разных областей мозга. Дело в том, что значительная часть сосудов коры большого мозга не задействована в кровоснабжении глиальных клеток, а через них и нейронов. Обычно используется пятая часть потенциально активных капилляров. По этой причине любой функционально востребованный отдел мозга может быстро увеличить своё кровообращение. Но для этого мозгом надо уметь пользоваться, принуждая его решать различные задачи. Вполне понятно, что мозгу это очень не нравится и он умело избегает любой интеллектуальной деятельности. Плоды уклонений от рассудочной деятельности хорошо известны. Исследование возрастных изменений в мозге старых животных показало, что в последней четверти жизни количество синапсов становится меньше в среднем на 27%. При этом на дендритных стволах число синапсов уменьшается на 35%, а на ши-пиках — на 26%. Интересно отметить, что даже у крыс была отмечена индивидуальная изменчивость этого процесса, которая зависела от их образа жизни.
Примерно это же происходит и с нашим мозгом. Некоторые занятия людям иногда нравятся, а их мозг, как кажется со стороны, смиряется с незатейливыми увлечениями. Особенно модно ведение здорового образа жизни, совмещаемого с увлечениями физкультурой. Одни области мозга интенсивно нагружаются и сохраняют синаптогенез, а другие — теряют и связи, и нейроны. Если фаворитом увлечений становится тренировка мускулатуры, то от интеллектуальных областей мозга ожидать особых успехов не приходится. В результате к старости разные области мозга приходят в различном состоянии. Одни остаются более или менее сохранными, а другие подвергаются глубокой и необратимой инволюции. Для профилактики старческого маразма следует стремиться к пропорциональной и регулярной эксплуатации большей части полей неокортекса и ядер неостриатума. Это не избавит от старения, но задержит испарение следов здравомыслия. Не менее печальные события происходят и с другими системами. При старении организма неврологические изменения усиливаются разрушением лимфатической сети. Особенно быстро разрушается поверхностная подкожная сеть, которая после 60 лет обычно проявляет все признаки медленного разрушения. В дальнейшем глубокие лимфатические сосуды варикозно изменяются и формируют многочисленные выросты, напоминающие следы личинок жуков-короедов.
К всеобщему счастью, эти страшные закономерности старения тела и мозга далеко не так универсальны, как выглядит на первый взгляд. Головной мозг человека подвергается инволюции неравномерно, а некоторые области мозга так и не успевают завершить свой морфогенез до конца жизни человека. С моей точки зрения, это довольно бессмысленная или парадоксальная ситуация — запускать нейрогенез на столь долгий срок, что человеческой жизни не хватает для его полной реализации даже к 80-летнему возрасту. Этот феномен кажется особенно нелепым, если учесть, что ещё 200— 300 лет назад средняя продолжительность человеческой жизни редко превышала 35—40 лет. Казалось бы, что при такой краткости биологического существования гоминид никакого эволюционного смысла в длительных процессах морфогенетической активности нейронов нет. На протяжении миллионов лет наши предки умирали раньше, чем могли воспользоваться отсроченной активностью нейронов.