- Очень профессиональная работа, - глухо проговорила Моргана, не веря ни одному его слову.
- Я же говорил тебе пока подождать, - снова тихо выговорил Федору-Флёр генерал.
- Она закричала, - ответил он, словно это что-то объясняло.
- Можете теперь отконвоировать меня в места заключения, - сухо произнесла Моргана, отворачиваясь от Флёр, точнее Федора.
- Ну, если вы желаете начать осмотр с нашей тюрьмы и даже посидеть в ней, то я не вправе возражать. Но, как-то обидно… - признался разочарованный генерал Рау.
Капитан Скворцов сохранял все тот же невозмутимо отрешенный вид.
- Раз я не пленница, то хочу встретиться с женщинами, которых вы насильно удерживаете, - жестко потребовала Моргана, ненавидя в этот момент все на свете.
- И вы решили искать их в тюрьме? – расстроился Рау.
- Разрешите сопровождать лейтенанта, сэр, - тихо обратился к нему капитан.
Моргана неприязненно взглянула на него, но капитан Скворцов смотрел мимо нее, намеренно не замечая ее враждебности.
- Ему так необходимо сопровождать меня? – тут же повернулась она к генералу, слишком больно ей было смотреть на этого Федора, что напоминал ей о фальшивой Флёр.
- Ему просто необходимо сопровождать вас, - категорично заявил тот. - И вообще, капитан, вольно.
Последовав его команде, капитан Скворцов прошел вперед и открыл дверь перед генералом и Морганой. Но едва переступив порог, Моргана чуть не шагнула назад, если бы не ее характер и не генерал с капитаном, следовавшие за ней.
ГЛАВА 16
На улице было полно мужчин. Толпа мужчин и ни одной женщины. Теперь Моргана воочию убедилась, что это было государство именно мужчин, а не их жалкого подобия, которых знала Префектура. И впервые у нее, лейтенанта УВП, возникло странное желание отступить, подспудно чувствуя настоящую силу и какую-то угрозу не как офицеру УВП или представителю другого, враждебного государства, а как женщине. Разговоры разом стихли, и все взгляды устремились на нее. У Морганы возникло ощущение, что здесь собралась вся мужская половина человечества, и она сделала осторожный шаг вперед, словно ступала на заминированное поле. Генерал встал рядом, и она попыталась сосредоточиться на окружающем.
Город, по которому они шли, если это был город, состоял из одноэтажных однотипных построек без затей, но добротных и обжитых. Этакая малоэтажная идиллия, тогда как мегаполисы Префектур напоминали лес стержней. Из некоторых труб над домами поднимался дым. Дороги не укатаны в специальное покрытие или выложены плиткой, а просто утоптаны. Много травы, деревьев, сплошные заросли вокруг домов. Возле ворот и дверей стояли разномастные примитивные давно устаревшие авто, но видно, что все это было на ходу. То есть став генератором новых идей и технических изобретений, Республика предпочитала поменьше использовать всяких новшеств, живя по старинке и держась уклада, что бытовал еще до Двух Планетарных войн. Моргана видела даже, что-то вроде байка, но с педалями, и более легкой конструкции. У большинства домов стояли колоды, назначения которых она не понимала, пока на одной из них не увидела стоящий чурбак с вогнанным в него топором. Мужчины шли за Морганой и ее сопровождением, держась чуть поодаль.
- Это был ваш отряд, поддержавший нас огнем, когда мы вступили в бой с Долли?
- Да. Федор успел передать, что Долли покинула Префектуры на транспортнике. Мы засекли его в районе Черной скалы и видели, как он был сбит со стороны Префектур. Мы так же заметили высадку его пассажиров.
Моргана поняла, почему не могла связаться с Канил, когда поднимала байк в погоню за транспортником. Дело было не в неисправности связи, а в том, что канал был занят Флёр. Кстати, Флёр…
- Ладно, я, - вдруг сказала Моргана, продолжая недоумевать, - но как он одурачил остальных женщин?
- Вы о Федоре? – усмехнулся генерал. – Понимаю ваше недоумение. Собственно мы выбираем агентов из-за особенности лица и телосложения, ну и голосовой сигмулятор помогает.
- То есть он пел не сам, а с помощью сигмулятора?
- Нет, голос у него имеется от природы, сигмулятор лишь помогает переводить его в нужную тональность
Они говорили так, как будто капитана Скворцова не было рядом, и он не шел сейчас с ними.
- Почему вы не прикажете им разойтись? – вдруг процедила Моргана, с неподвижным лицом. Эскорт из здешнего населения заметно нервировал ее и она не хотела, чтобы враг заметил как нервирует ее.
- Это не в моих силах, хотя и в моей власти. У нас женщина – редкость, а красивая женщина настоящее чудо. Даже не знаю, что было бы лучше, пройди вы сейчас голой или в этом мундире…
- Сэр, - с предупреждающей угрозой проговорил Скворцов, держащийся за Морганой с другой стороны.
- Прости, сынок, но это правда.
- Я не понимаю, - переключила внимание на себя Моргана. – Почему вы, имея на то власть и все полномочия, не можете заставить эту толпу разойтись?
- Пока не будет соблюдена традиция это невозможно.
- Простите, что?
- Традиция, - пояснил генерал. – Она, знаете ли, посильнее и похлеще закона. Закон можно обойти с молчаливого согласия окружающих, а вот традицию те же окружающие не дадут нарушить никогда, заставив уважать ее. Традиция – вторая натура, впитанная с рождения, и ее не вытравить ничем. А так как Федор сразу же заявил на вас свое право, ему придется нелегко, отстаивая его.
- Но сейчас-то, чего они все хотят? – не понимала Моргана, развернувшись к нему.
- Просто посмотреть на вас, - улыбнулся Рау и, подавшись к ней, негромко посоветовал: - Скажите им что-нибудь.
- Что?
- Не важно, что в голову взбредет.
Моргана огляделась. Вокруг она видела отнюдь не враждебные, а доброжелательные, улыбчивые, если не восторженные лица. На нее смотрели с живым любопытством, и не было в том ничего оскорбительного. Парни и молодые мужчины подтрунивали друг над другом, рисуясь перед ней, но, не задевали насмешками. Кто-то дерзко подмигнул, кто-то держался за сердца, не сводя с нее восхищенного взгляда, а кто-то беспрестанно слал ей воздушные поцелуи. Если бы эти люди вокруг проявляли враждебность и агрессию, было бы легче, Моргана бы знала как себя вести. Но, не сейчас, под этим шквалом восторга и восхищения, желания угодить ей, понравиться и общего доброжелательного интереса. Кто-то выкрикнул: «Федор, отдай ее мне. Лучше будет!»
- Хорошо, - согласилась Моргана, решившись. - Я скажу.
- Поднимитесь на этот помост, отсюда вас будут видеть, и слышать все.
Стуча высокими сапогами по дощатым ступеням, Моргана поднялась на помост и, заложив руки за спину, оглядела стоящую перед ней толпу, что смотрела на нее затаив дыхание. Она слышала, как позади нее встали генерал и капитан.
- Граждане Республики, не надейтесь, что времена мужского доминирования вернуться! – с ходу заявила он. - Ваша агрессия не заставит нас дрогнуть, не нарушит наших устоев. Мы можем только сосуществовать, но не более. Граждане Префектур не поменяют свои свободы на подчинение мужскому эгоцентризму. И поверьте, мы достаточно сильны, чтобы не дать ему развиться до такой степени, чтобы оно вновь начало утолять неуемную жажду власти и амбиций, уничтожая целые народы, цивилизации, губя планету, - Моргана пыталась укрепить и усилить в себе неприятие и вражду к мужским особям, к так называемой Республике. Но странным образом у нее не получалось взлелеять в себе хотя бы антипатию, даже не столько благодаря терпению и деликатности генерала Рау, сколько разнообразным мелочам и поведению, которое сумела подметить по пути сюда. Та же колода с вогнанным в нее топором, невольно заставила ее вспомнить об эшафотах древности, когда таким вот топором рубили головы, но оказалось, что это всего лишь разминка для мужского тела, чья сила и энергия требовала выхода. То же с сигаретами. Курение в Префектурах каралось годом принудительного лечения от пагубной привычки. Для этого пациентку помещали в медкапсулу для глубокого очищения организма, «заставляя» рецепторы забыть о ненужном удовольствии и потребности. К сожалению, с наркотиками подобное лечение не проходило. Здесь же, мужчины завидя офицера УВП тотчас бросали сигареты, этакие стародавние бумажные самокрутки с терпким неприятным запахом настоящего табака, безжалостно затаптывая их. Добровольно… Так что взращенная было неприязнь и агрессия тут же разбивалась о доброжелательность и готовности угодить ей… врагу. Ее бесило, что она ничего не может поделать с собой, и она продолжала свою речь, которую вдохновляла злоба на себя самою: