Она вздохнула от безысходности, но при этом взглянула на него, послушала и кивнула. Он спешился, взял поводья обеих лошадей и повел их.
В конце концов она заснула в седле, по способу, которым часто пользовались в земле Карш.
Он шел, пока мог идти, уже несколько часов, пока не споткнулся от изнеможения. Тогда он остановился и положил свою руку на шею Сиптаха.
— Госпожа, — сказал он тихо, стараясь не беспокоить казалось слушающие их деревья. — Госпожа, теперь лучше вам последить за дорогой, потому что я могу уснуть прямо на ходу. Кругом все спокойно.
— Хорошо, — согласилась она и спустилась вниз. — Я знаю эту дорогу, хотя все вокруг сильно изменилось.
— Я должен сказать тебе, — продолжал он хрипло, — что кайя Лилл будет преследовать нас, пока у него хватит сил. Я думаю, что он обманул нас очень во многом, лио.
— А что, собственно, случилось там, Вейни?
И он попытался рассказать ей, что произошло у озера, но никак не мог сразу подобрать слова.
— Лилл очень странный человек, — наконец сказал Вейни, — и он очень настаивал, чтобы я оставил тебя. Он пытался дважды напасть на меня.
Она нахмурилась.
— Даже так? И что же это было за предложение? В какой форме он его излагал?
— Чтобы я нарушил свою клятву и пошел с ним.
— Для чего?
— Этого я не знаю. — Тут вновь на него нахлынули воспоминания, и его голос задрожал. Он подумал, что она может заметить это, и постарался побыстрее запрыгнуть в седло. — Первый раз — я просто ушел, а второй раз — я предпочел твое общество.
Ее озабоченное бледное лицо, освещаемое лишь светом звезд, было повернуто к нему.
— Многие из поколений, живших в этом доме, утонули в озере. Или по крайней мере исчезли в нем. Я не знала, что у тебя были затруднения, и мне не нравится, что я оставила тебя. Я решила, что между вами было молчаливое согласие, поэтому, когда тебя не было видно, я не задерживалась, полагая, что ты не должен был бы задержаться, если с самого начала вы были врагами.
— Я был воспитан как нхи, — сказал он. — Мы никогда не нарушаем клятвы, лио.
— Тогда я прошу прощенья, — сказала она.
А вот этого, по его глубокому убеждению, лио никогда не должна говорить илину, независимо от нанесенной обиды.
И в этот момент лошади понеслись, несмотря на усталость, отворачивая головы на сторону, раздувая ноздри и выкатывая глаза, которые белыми пятнами сверкали в сумраке леса. Что-то похожее на крупную змею или ящерицу проскочило между ногами лошадей, большое и светлое. И еще некоторое время было слышно, как оно двигалось через чащу.
Вейни выругался. Его руки все еще двигались сами по себе, почти неуправляемые, а в груди была щемящая пустота.
— Это полное безумие, — негромко воскликнула Моргейн. — Фай не знает сам, что делает. Интересно, много ли здесь такого?
— Леса полны зверей, которых он сам произвел, — сказал Вейни. — Некоторые только пугают лошадей и не приносят вреда, зато другие могут делать жуткие вещи, которые невозможно представить. Говорят, что волки, обитавшие раньше в земле Корис, никогда не были такими свирепыми и не нападали на людей до… Он хотел сказать «до событий в Айрен», но не закончил фразу из уважения к ней. — Вот почему мы не должны засыпать здесь, госпожа. Теперь они могут сделать все, что угодно, даже убить.
— Они не были выведены здесь, — сказала она, — а были перенесены сюда. Но ты прав, это место действительно не подходит для отдыха. Эти звери, некоторые из которых почти сразу же умирают, чувствуют себя как грудные младенцы, преждевременно попадающие либо в очень холодное, либо в слишком теплое для них место. Одни будут постоянно умирать, но кое-кто из них может выжить, вполне успешно развиваться и дать потомство. Иврел, очевидно, позволяет охватывать многие пространства. Да, Вейни, Фай очень невежественный человек. Он высвобождает много такого, о чем не имеет ни малейшего представления. Может быть, он получает удовольствие от созерцания пустыни, которую сам создает.
— А откуда он берет все это?
— Оттуда, где подобные вещи являются самыми обычными. Из других ночей, и из других Врат и мест, где все это было красивым и свойственным окружающей обстановке. Нельзя делать переселение без всяких правил. Нельзя устраивать такие варварские атаки на природу. Весь Эндар-Карш должен считать подобные вещи заблуждением. Идем же, идем.
Но Вейни уже потерял охоту ко сну и держал повод своей рукой. Он закрыл глаза, как только Моргейн двинулась по дороге, все еще высматривая белое существо, огромное, размером почти с человека, и предпочитающее бегать по открытым местам. Это было одно из многих нелепых недоразумений местного леса, не опасное, но безобразное до крайности.
Говорили, что есть еще худшие. Иногда, как гласила легенда, скелеты, найденные вблизи Айрен, являющиеся отходами искусства, которым владел Фай, принадлежали самым удивительным зверям и животным, относительно которых очень трудно было предположить, что подобное могло жить на свете. Единственным положительным, что он вынес из путешествия через лес, была очевидность того, что Моргейн была очень напугана, а это означало, что ей не чужды некоторые человеческие чувства. Затем он вспомнил, как она в первый раз встретилась с ним, выезжая из места, которое она объясняла не иначе, как пространство между берегами большого омута, где в итоге ее вынесло на этот берег.
Он начал подозревать, что она была на самом деле. Хотя он и не мог выразить этого словами, но смысл его подозрений сводился к тому, что и Моргейн, и это бледное существо, бегающее по лесу, попали в Эндар-Карш одним и тем же путем. Только она попала сюда не случайно, а вполне с определенной целью.
Она стремилась к Вратам, к источнику могущества, которым обладал Фай.
Она стремилась разрушить все, что лежало на этом берегу, поскольку здесь начали происходить такие необъяснимые и неестественные явления. Но если бы она оказалась на том самом месте, где сейчас находился властелин Хеймура, то от этого ситуация не стала бы менее рискованной. Она ничем не связана с землей Эндар-Карш, даже своим рождением, по крайней мере так думал он, и ничем не была обязана тем, кто там проживал. Вот чему он служил на самом деле.
А Лилл предупреждал его, что она лгала. При этом один из двух обязательно лгал, это было ясно. Он пытался своим агонизирующим рассудком понять, как должен поступить, если Моргейн действительно лгала ему.
Что-то еще мелькнуло в темноте: сова или какая-то подобная ей птица. Она пролетела почти над его головой. Он нервно натянул повод, и черный конь задергал шеей. Только под утро они смогли остановиться и уснуть. Но все равно, и в этом месте они не стали расседлывать лошадей, а лишь сняли багаж, чтобы использовать его для отдыха. Моргейн отдыхала первой, а он вспомнил, что у седла черной лошади тоже был багаж, который он мог бы использовать, и это вновь напомнило ему о позоре, который он принял на себя, сбежав на чужом коне. Однако интерес к багажу был теперь еще более обоснован, подогреваемый его последними размышлениями. Он захотел узнать хоть что-нибудь о человеке по имени Лилл.
Когда же он нашел там некий предмет, то уверился, что почти получил ответ на свой вопрос, который не давал ему покоя почти все время пути. Это был золотой орден, вделанный в ручку небольшого ножа, похожего на те, что многие всадники держат под покрывалом седла. На золотом овале был изображен символ, подобные которому он видел в долине Камней и которые обычно связывали с кваджлинами. Всегда, когда люди находили какой-нибудь непонятный и древний предмет или знак, они называли его кваджл и старались отделаться от него. Но он тем не менее не был уверен, что его находка относится к вещам именно такого сорта. Он показал его Моргейн, когда она проснулась, в свою очередь собираясь приступить к дежурству, пока он должен был отдыхать.
— Это скорее всего ирнн, талисман, — сказала она. — Искушение судьбы, и никакого другого смысла он не имеет. — Но она тем не менее все вертела и вертела его в руках, рассматривая со всех сторон.