— Но он не приносит удачи человеку, — сказал Вейни.
— Среди людей предводителя Лиф встречаются многие с примесью крови кваджлинов, — наконец сказала она. — Лилл же является их советником и наставником. Наставники правят там уже почти сотни лет. Там каждый наследник престола производил сына и после топился в течение года. Если Кесидри способен произвести сына, то вероятнее всего, что и он присоединится к своим прародителям, а Лилл будет воспитателем теперь уже его сына, — и добавила, немного не к месту, глядя на лезвие: — Лилл, который произвел Хши и Тлин.
— Возьми этот клинок, лио. Я не хочу держать его у себя, и, возможно, он принесет счастье именно тебе.
— Я не отношусь к кваджлинам, — сказала она. Это утверждение, как он отметил про себя, еще несколько дней назад, при их первой встрече, могло наполнить его либо сомнением, либо облегчением. Сейчас же оно очень плохо сочеталось с тем, в чем он подозревал ее.
— Кем бы ты ни была, — сказал он, — избавь меня от него.
Она кивнула, принимая его отношение без видимого возражения, и, пристроив нож у себя на поясе, поднялась.
Стрела с зеленым оперением воткнулась в землю между ее ступнями.
Она бросилась назад, хватаясь за оружие, такая же быстрая, как сама стрела. Но еще быстрее Вейни успел схватить ее и толкнуть, не заботясь о повреждениях: эта стрела была предупреждением. Если бы она выстрелила, они были бы мгновенно засыпаны зелеными стрелами со всех сторон.
— Не делай этого, — крикнул он ней, и, повернувшись в сторону леса, широко развел руки и обратился к невидимым наблюдателям: — Эй, Кайя! Кайя! Кайя! Разве вы хотите покрыть позором свои души и стать убийцами людей из своего рода? Мы ваши родственники, причем самые близкие.
Тогда кусты зашевелились и раздвинулись. И он наблюдал, как красивый высокий мужчина, чем-то похожий на его мать, вышел из тени кустов, где было еще несколько стрелков. Он встал, очень обдуманно расположившись между ними и высокомерной Моргейн, поведение которой сейчас можно было сравнить лишь с упорством Маай, но явно могло быть смертельно для нее в этой ситуации.
Они еще даже не спросили их имен, а просто стояли, ожидая, когда те заговорят и назовут себя сами. Глядя на живую женщину, которая очень точно соответствовала тому, как описывалась во многих балладах, существовавших сотню лет, они хотели убедиться, что не сходят с ума. Но он мог лишь только догадываться, что происходило в их головах. Они же только и делали, что во все глаза смотрели на Моргейн, а она смотрела на них, в бешенстве сжимая в руках оружие, которое могло поразить их всех гораздо быстрее и вернее всяких стрел.
Ее они могли бы убить без всякого сожаления, но тогда вместе с ней был бы мертв и ее илин, служивший ей щитом. Однако пока этого не происходило. Он слышал раньше рассказы о том, что попадавших сюда людей Маай всегда находили с тремя стрелами кайя, выпущенными прямо в сердце. Род Кайя жил на беспокойной земле, они почти со всех сторон подвергались постоянному нападению и видимо поэтому в них было воспитано пренебрежение к опасности. Они никогда не просили ни у кого защиты, как это часто делали люди в других землях, а сами активно охотились на мерзких зверей, наполнявших местные леса, и постоянно грабили границы Хеймура, заставляя Фая держаться осторожно по отношению к ним и принимать во внимание их наглость и бесстыдство.
Вейни опустил руки и сделал уважительный поклон, но Моргейн, однако, не стала этого делать: она по-прежнему не двинулась с места, и это ни у кого не вызывало настороженности, поскольку Кайя не могли знать, какой опасности они все еще подвергались.
— Я нхи Вейни, и я же кайя, — сказал он, — и я же илин, находящийся на службе вот у этой леди, которая еще очень давно была принята в род Кайя.
Их предводитель, низкорослый человек, родственник главы клана, отвесил самый низкий поклон и взглянул прямо на Вейни.
— Нхи Вейни, родственник кайя Роха. Ты действительно кайя, но мне кажется, что ты не принят в здешний клан.
— Но зато она принята, — сказал Вейни, что само по себе было и вполне надлежащим ответом, и допускало соответствующее поведение: илин не должен придерживаться лишь своих личных правил поведения и общения, когда он защищает интересы лио, когда нарушается ее безопасность или она подвергается запугиванию, как в данном случае. — Это Моргейн, и она принята в клан Кайя и никогда не была отвергнута им.
Теперь было видно, что они явно испугались и были похожи на людей, со стороны наблюдающих странный сон, но упорно не желающих поддаваться ему. Но они продолжали тем не менее молча смотреть то на нее, то на серую лошадь по имени Сиптах, и их мечи по-прежнему оставались в ножнах, а низкие и продолжительные поклоны следовали один за другим.
— Мы отведем вас в Ра-Корис, — сказал наконец маленький человечек. — Меня зовут Тоумен.
Тогда Моргейн учтиво поклонилась, а Вейни молчал, как и подобает слуге, хозяйка которого наконец-то взяла дело в свои руки.
Кайя явно не были в восторге от этой встречи. Вейни же понимал, что принятие Моргейн в клан формально не было отменено, потому что подобная отмена выглядела бы как бессмысленная месть давно умершему человеку. Молодой же предводитель Кайя, кайя Рох, его родственник, которого он почти и не видел раньше, все еще находился в состоянии кровной вражды с Нхи, вступаясь за честь его матери, пострадавшей, по мнению Кайя, от руки Риджена. Если бы ту стрелу в него в свое время пустил не маай Джервейн, а сам Рох, то наверняка она попала бы в цель.
Когда солнце поднялось, а время шло к полудню, лес наполнился ярким светом и преобразился. В разных местах стали видны небольшие хижины, похожие на шалаши, но построенные из прочных веток или даже из стволов деревьев. Клан Кайя был чуть ли не единственным родом, который не имел каменных строений. Когда-то у них был старый Ра-Корис, прекрасный дворец, построенный из камня, резиденция Верховных Королей. Развалины его по-прежнему лежали недалеко от того места, где они сейчас находились. Считалось, что развалины дворца до сих пор посещают устрашающие призраки былых защитников этого дворца, тех гордых людей, которые сражались здесь до последнего против сил, вторгшихся из Хеймура. Внуки и правнуки воинов той поры, когда здесь впервые появилась Моргейн, смогли построить лишь деревянный дворец, потому что их владения сильно сократились, а богатства иссякли. У них остались лишь их луки, их таланты и добыча от охоты, которой они занимались, борясь с голодом. Но тем не менее, никто из них не выглядел больным, а женщины и дети были стройными и красивыми. Во всех них чувствовалась красота и внутренняя сила, что резко отличало их от людей Лифа.
Мальчишки бежали впереди отряда, но при этом были подтянуты и молчаливы, как будто подчинялись законам охотников даже находясь у себя дома. Перед большой аркой главного строения стояло много встречающих. Здесь путешественники остановились, сопровождаемые лишь Тоуменом и его людьми, которые убрали свое оружие и проявляли полную взаимную учтивость, расступившись пред ними.
Ра-Корис являл собой задымленный дворец с земляным полом, не лишенный определенного блеска и великолепия. Там было два этажа и несколько комнат, имеющих выход в главный зал. Внутри даже в ясный день горели факелы и пылал огромный камин с многочисленными отдушинами для отвода тепла, какой не всегда можно было встретить даже в каменных замках.
— Здесь вы можете временно располагаться, пока не явится Рох, — сказал Тоумен.
Моргейн выбрала место поближе к камину, и женщины, находившиеся в зале, с некоторой робостью предложили им обед, состоящий из хлеба, оленины и меда. Они нашли все это восхитительным после той подозрительной еды, которую им подавали в Лифе.
Но люди все же опасались их и, тихо перешептываясь, с осторожностью наблюдали за ними из темноты углов.
Моргейн не обращала на них никакого внимания и просто отдыхала. Вейни же был озабочен своей раненой рукой. Наконец утомленный теплом, которого было в избытке в этом зале, он умерил свою гордость и, сняв шлем вместе с кожаным подшлемником, начал обследовать свою голову в том месте, где Лилл нанес ему удар. Один из молодых кайя, у которого еще даже не отросли до нужной длины волосы, рассмеялся, глядя на него. Вейни очень зло взглянул в его сторону, но потом опустил голову и больше не обращал внимания на окружающих. Сейчас он был в таком положении, что не мог реагировать на оскорбления. Моргейн стояла между ним и окружающими, так как сейчас только она могла отдавать ему приказы, он же не мог поступать по своему усмотрению.