— Нет, если будет неприятно, скажи мне. Не всё сразу.
— Нет, всё! — и она сжала его бёдра своими.
«Это не боль, лишь что-то саднящее; оно добавляет остроты, отчего я чувствую тебя ещё лучше».
Прижавшись губами к её лбу, Энгель подался бёдрами вперёд, и она невольно подхватила его импульс. Волна удовольствия заглушила неприятные ощущения. Они стали двигаться вместе, сперва вдумчиво, изучая друг друга, но затем — всё более пылко и быстро. Смущение уступило место восторгу. Гидра только одного стеснялась — своих собственных громких вздохов — да и то лишь до тех пор, пока Энгель не поймал диатриссу на том, что она закусывает свои пальцы, и не отстранил её руку, чтобы слушать её голос.
Его дыхание становилось сбивчивым, но он всё равно шептал ей на ухо:
— Луна моя, прелесть моя, — и оттого её бросало в жар, и всё в ней сжималось ответной нежностью. Она могла лишь неразборчиво мурлыкать. Разум наполнился счастьем, мышцы свело удовольствием, и она в конце концов поняла, что не в силах даже пошевелиться в руках диатрина. К тому моменту, как он сам дрогнул и замер, прижимая её к своей горячей груди, она была совершенно обессилена от наслаждения.
Ей хотелось лишь одного: чтобы он остался здесь, с ней, под покровом алькова и темноты. Поэтому она цеплялась за его плечи даже тогда, когда он приподнялся, чтобы просто перевести дух.
— Ты, наверное, не поместишься тут? — прошептала она обеспокоенно.
Энгель окинул глазами её перину. Отчего-то сейчас, увидев его отдельно от себя, Гидра пришла в ещё больший восторг от того, что это её муж.
— Думаю, что по диагонали влезу, — усмехнулся диатрин и приподнял её, чтобы самому обустроить их пару на скромном ложе. Диатрисса была безмерно благодарна тому, что он не пожаловался на неудобство и просто молча прижал её к себе, вновь коснувшись губами её лба.
«Какое-то наваждение», — думалось Гидре. — «Не могу поверить, что это всё по-настоящему».
— Спи, — шепнул Энгель ей в волосы. — Всё будет хорошо.
— Хорошо, — повторила она согласно, впервые не желая спорить.
— Моя Шаа, — добавил он и с умилённой улыбкой уткнулся лицом ей в макушку.
По телу пробежала дрожь, но Гидра была слишком обессилена и слишком счастлива.
«Ещё не хватало шарахаться от таких-то нежностей! Мелиной не посмеет отнимать у меня подобную радость».
Ей показалось, что Энгель усмехнулся в ответ её мыслям — либо разговаривал со своими.
«Нам обоим есть, за что переживать, но не сегодня», — наконец подвела черту Гидра и безмятежно закрыла глаза.
И это был самый спокойный сон в её жизни.
Она проснулась, словно в своей самой сокровенной мечте, столь тайной, что сама о ней не знала; диатрин гладил её по голове, а, когда её ресницы дрогнули, прижался губами к её лбу. Это было пробуждение не такое, к которому она привыкла. Не резкое, как удар шпорами по бокам, а словно первый шаг в медленный бальный танец.
Она открыла глаза и тут же раскраснелась. Улыбка диатрина и его согнутая в три погибели поза заставили её смутиться. Но она тут же оттаяла, когда он обнял её вместе с одеялом, в которое она была закутана.
— Доброе утро, диатрин, — с напускной торжественностью молвила Гидра.
— Это моё лучшее утро, моя луна, — промурлыкал Энгель и лизнул её в нос.
«Такая близость — это и большое удовольствие, и большое смущение».
— Выйдет ли лучший день из лучшего утра? — поинтересовалась она, памятуя, что Энгелю пора решать вопрос с коронацией и одновременно готовить контрнаступление.
«И это мы ещё не обсуждали, как там диатрис Монифа».
Ответом ей был долгий вздох. Энгель положил подбородок на подушку и посмотрел на неё так влюблённо, что Гидра покраснела до самых ушей.
— Я понял, что самые важные решения уже приняты, — молвил он. — Попытка отказаться от короны была моей слабостью, и ты стала бы жертвой этой слабости. Я приму трон хотя бы для того, чтобы разделить его с тобой. А ты, как и всякий драконий марлорд, тоже кандидат на трон; а значит, ты вступишь в титул вместе со мной, а не как консорт.
Гидра заулыбалась и убрала упавшие на его лоб белые пряди. Диатрин продолжил:
— Естественно, вторым сомнением стало место проведения коронации, — задумчиво продолжил Энгель. — В сущности, марлорд и диатр Дорга — это мой первый титул, и я не смог бы поменять это на основании решений Эвана, поскольку Дорг — это столица Рэйки. Я думал об этом и решил, что не для коронации мы отправимся в Рааль.
Он помедлил, словно утверждая это как приказ для собственного разума. Ведь ему наверняка хотелось придать значимости любимому городу — но не такой ценой. После чего продолжил: