— Какие руины? — вновь не сдержалась Гидра.
Мать закатила глаза и разочарованно вздохнула. С минуту никто не желал вновь разговаривать со столь тёмной девицей, ничего не знавшей о самых обсуждаемых делах Рэйки.
— Город Мелиной, — соизволила сказать мать. — Город королевы Лорны у подножия тех гор, где спит белый дракон Сакраал. На большой земле, у великой реки Тиванды, впадающей в море. Он занялся этим с тех пор, как приучился наблюдать за Сакраалом. Сперва отстроил порушенные крыши и анфилады замка королевы Лорны, потом возвёл набережную, порт… даже когда он уезжал, градостроительство продолжалось. Этот город люб диатрину больше, чем что-либо ещё на этом свете, и поэтому он пожелал даже свадьбу провести там.
— И мы едем в этот Мелиной? — застыла от изумления Гидра.
Никто не ответил ей, но по утомлённым и недовольным взглядам она догадалась, что и без того должна была это знать.
Это странным образом воодушевило будущую диатриссу. Она задумалась: если это город принца-диатрина, значит, его семья не будет проводить там все сезоны? И ей не придётся изо дня в день кланяться диатру и диатрис? Может, она будет свободнее, чем теперь?
«Свободнее, да не с заходом солнца», — поёжилась Гидра. — «Даже самый ласковый муж берёт жену не для того, чтобы давать ей жить в своё удовольствие».
Полчаса спустя они сошли в порту. «Гидрагон» уже ожидал их, полоща на ветру флагами с гидрами — серебряными семиглавыми чудищами на чёрном фоне.
«Гидра — это я. У меня было семь голов, но осталось всего три. Первую оттяпала мать, вторую отец, третью — смерть Бархатца, а четвёртую — эта женитьба».
Но самым верхним флагом был диатрийский — золотистый знак астрагала, подобный схематичному рисунку снежинки с точками вокруг пересечения линий. Так этот цветок обозначался в знахарских книгах — где нередко встречался как лекарственное растение — и так закрепился и в геральдике.
Гидра обернулась на запылённый, измождённый солнцем Арау, раскинувшийся на скалах. Ей стало боязно.
«Может, я больше никогда не вернусь сюда», — подумала она. — «А даже если мне позволят, семья превратит эти визиты в редкостную пытку».
Но семья не желала тратить время на сантименты. Мать подпихнула её в спину, заставив девушку подпрыгнуть.
— Не стой на солнце, загоришь, как уличная торговка, — буркнула марледи Ланхолия. И Гидра, натянув паллу сари посильнее на лицо, взошла на корабль вслед за отцом. Заныли верёвки, скрипнули поднятые сходни; «Гидрагон» поймал волну и отправился на север, к устью великой реки Тиванды.
Их плавание до берегов большой земли продлилось восемь часов. И ещё столько же, если не дольше, им предстояло двигаться вверх по течению Тиванды, используя конную тягу на берегу. Гидра рассчитывала посмотреть на покрытые манграми берега и на бедных тягловых лошадей, которым приходилось вместе с гребцами бороться с силой течения; но мать ожидала её в каюте, чтобы примерить ей свадебную причёску.
Гидра не хотела идти. Нарочно задержалась на палубе, спряталась в тени. И услышала, как гидриарский рыцарь из свиты мелет языком с капитаном:
— Правду глаголят, диатрин Энгель перепутал невесту с приданым. Видишь, Лукавый следует за кораблём высоко в небе? Дракон, конечно, опасный зверь. Но этот ни одного человека на Аратинге не сцапал. Спокойный, говорят, как черепаха. Дракон здесь — невеста, злобная и дерзкая, да ещё и тощая, как настоящая моргемона, только рыжая. Молвят, колдовством она занимается, за то боги её и наказывают. Мы как отплыли, так её то укачивает, то служанка ей не те туфли подала, то ещё что.
— Диатры не по любви женятся, — отмахнулся седой капитан. — Диатры женятся, чтобы драконов, армии и земли между собой делить. Чует мой ус, диатрин Энгель взял бы в жёны хоть престарелого шута, потому что сейчас молва о войне ходит. Драконы понадобятся короне.
— Чушь собачья.
— Ничуть, сэр. Пираты Рэйке не страшны благодаря союзу с Цсолтигой. Но с севера, через горные перевалы, приходят золотодобытчики из иных стран. Из Барраката, из Ририи. И они уже, говорят, заняли один из фортов на побережье.
— Чума! — воскликнул рыцарь сердито. — Позабыли чужеземцы, что в землях Рэ-ей от них останутся лишь угли.
— Оттого и женится диатрин, — рассудил капитан. — За Мелиной волнуется — это ведь единственный город на побережье, и стены его ещё не до конца отстроены. Люди только потянулись в Мелиной — что с ним станется, если его разграбят? А если б не было брака, марлорд Тавр пожалел бы своих драконов-то, не вывел бы их на бой.