— Может и вряд ли, но потрогать себя он наверняка даст. Если сомневаешься — тут осталась куча отцовских книг, которыми ты сможешь подтянуть свои знания.
Леммарт долго не мог отдышаться, но всё же он сразу схватил руку Гидры и прижал к своим губам.
— Я счастлив одной только возможности, дорогая.
Она улыбнулась в ответ. У неё и у самой было кое-что, что она хотела забрать из кабинета Тавра — его подвеску в виде райской птицы.
Эпилог
К началу йимена, третьего лунара лета 950 года от разделения королевств, пришла пора родиться первой дочери Гидры и Леммарта. И произошло это в Мелиное, аккурат в тот же день, когда весь воздух наполнился жутким и прекрасным переливчатым пением молодых драконов, целой стаи, что вылетела вслед за Мордепалом покрасоваться в небе над побережьем.
Говорят, увидев детей Мордепала через окно своей спальни, диатрис Ландрагора перестала терзаться и сразу же разрешилась от бремени.
Но, вероятно, врут, потому что о том, что дитя Астрагалов — диатрисса, объявили лишь вечером. Девочка была крикливая и невыносимо измотала собственную мать уже в первые часы жизни. Лишь посмотрев на её смуглое личико и тёмные кудри, Гидра вздохнула и проворчала:
— Ну вот, будет теперь Леммарт, только диатрисса. За ней придётся глаз да глаз…
Но радость её была велика, и она очень полюбила свою девочку, которую они назвали Лашая. Ди Леммарт тоже пришёл в восторг. Когда ему впервые дали подержать ребёнка, он ничуть не поморщился от дьявольских визгов дочери и воскликнул:
— Вылитая я! Только с фамилией, кхм, Астрагал.
— Если б ты придумал другие законы престолонаследия, честь бы тебе была и хвала, — проворчала ему Гидра с постели. — Но меня приняли в семью согласно клятвам богов и людей, а потом я приняла тебя в свою. Я сама отвергла возможность править как Гидриар. Так что…
— А если она будет не только столь же прекрасна, сколь и я, но ещё и с твоим зверским характером?
— Тогда ей достанется самое дикое дитя Мордепала.
Аврора искренне радовалась вместе с ними.
— Какая же красавица! — восклицала она. — У неё, кажется, будут жёлтые глазки, как у тебя, Леммарт.
— А от меня хоть чего-нибудь? — возмутилась Гидра. — Кровь доа, например?
— Я теперь тоже доа, — Леммарт показал ей язык. Однажды он посидел на Лукавом, и его имя навеки оказалось вписанным рядом с её. — Ладно, не шипи, дорогая! У неё зато веснушки как у тебя.
— Выглядит чудесно, очень по-летнему, — промурлыкала Аврора и забрала Лашаю у Леммарта, чтобы тот не размахивал ею из стороны в сторону. — Диатрисса родилась первого йимена, в самый разгар жары. Это будет её месяц.
Гидра заулыбалась и обессиленно опустила голову на подушку.
«Ладно», — подумала она. — «Я ведь всегда добиваюсь своего. Но даже если Лашая не оправдает надежд доа, я научу её всему, что требуется, чтобы она хранила наше знание».
Навестить диатриссу явились лорды и леди со всей Рэйки. Даже старая ди Монифа прибыла, чтобы подержать на руках беспокойную Лашаю. Но Гидра видела, что бывшей королеве осталось недолго. Она угасала, словно горевшая на самом кончике фитиля свеча.
Когда Гидра встала на ноги после родов, она вознамерилась поговорить со своей бывшей свекровью. Они расположились в саду, в тени дубов, и Гидра, позабыв былые распри, взяла её сухую руку в свои.
— Ди, — обратилась она к ней. — Ваш час настаёт. Кого вы увидите у врат Схали, ожидающим вас? Ведь Мелиной никогда не будет там.
— Мелиной и не выказывал ко мне любви, — вздохнула Монифа. Она была закутана в полупрозрачную дупатту, что скрывала её морщинистую шею и бросала на лицо цветную тень. — Он был для меня прикосновением к иной жизни, но, конечно, не возлюбленным. Мне лишь хотелось приобщиться к его миру. А он отвечал мне, связанный проклятьем леди Тамры; ведь она желала разрушить нашу с Эвридием семью. Может, мои чувства тоже были результатом порчи…
— Значит, вы уйдёте одна?
— Не знаю, — та кашлянула и махнула рукой, отгоняя от себя назойливую летнюю муху. — Но я надеюсь, что Эван будет там. И я смогу сказать ему, что была неправа. Его измены могло и не быть, будь я хорошей матерью.
— А Энгель?
Её голубые глаза, неожиданно ясные для пожилой женщины, вдруг впились в лицо Гидры.
— А Энгель — это и есть Мелиной, дорогуша, — произнесла она, нарушая титулование. — Разве ты не поняла?
Гидра вновь остолбенела. «Это-то я поняла, но потом я также поняла, что он был созданной лишь для меня иллюзией. С другой стороны, если он сам же и родился от Мелиноя, Мелиной как таковой не был сказкой».