Гидра свела брови и обессиленно заплакала. Она очень хотела верить ему. Хотела отдаться его ласковым прохладным рукам, слушать его призрачный голос над ухом, видеть его озарённый луной силуэт в своей спальне.
И он хотел этого так же сильно, как и она.
— Тихо, тихо, — звучал его родной, взволнованный голос. Острый подбородок лёг ей на макушку, руки крепко укутали в объятиях. — Я вижу, как ты мечешься. Но доверься мне, как когда-то. Позволь мне разделить с тобой бремя твоего замысла.
— Я не могу, на кону слишком многое…
— Ничего ведь не изменилось с тех пор. Вспомни, — новый поцелуй коснулся её лба. — Вспомни, как отвергала меня, боясь брачной ночи.
Снова поцелуй.
— Вспомни, как отвергала меня, боясь, что я призрак, иллюзия.
И ещё.
— Пойми, что отвергаешь меня теперь точно так же. Тобою движет страх, потому что ты не можешь объяснить себе, почему его не должно быть. Но ставки не могут повышаться вечно. Ты не можешь объять своим разумом всё — но ты можешь поверить мне, как ты делала это не раз. И тогда осознание само войдёт в твою жизнь.
Она взглянула в его чёрные очи. Голова пошла кругом. Колени подогнулись, и, если б он не держал её, Гидра осела бы на землю. Всё в ней натянулось, напряглось до предела.
И отпустило. Словно стрела сорвалась с давно скрипевшей тетивы.
«Он прав», — она смотрела на него, завороженная, и ощущала, как в теле словно расцветают весенние цветы. — «Он ведь стократно прав».
Она проглотила ком в горле и с дрожью выдохнула:
— Я так скучала по тебе, моё солнце.
Он моргнул, и лицо его озарилось улыбкой. Нечеловеческой, но столь близкой, принадлежащей лишь ей.
— И я по тебе, любовь моя, — прошептал он. И склонился к ней. Прохладное дыхание лхама коснулось её носа.
Это было чистое блаженство. Гидра подняла к нему лицо и обмякла в его объятиях, доверяясь, покоряясь и отдавая ему мириады своих мучительных сомнений. Её душа распахнулась, словно комната, что годами пребывала в затхлости, но в ней наконец открыли окна.
И тёплый ветер перемен наполнил всё внутри.
Ей захотелось смеяться от счастья. Она приоткрыла губы, однако Мелиной тут же накрыл их своими, перехватывая её вдох.
«Как же я люблю тебя!» — подумала она и исступлённо обняла его за длинную шею, прижалась к нему всем телом и порывисто подалась ему навстречу. Мелиной стиснул её ещё крепче. Его сердце забилось чаще, гулко стуча в широкой груди. Он закружил диатрис в своих объятиях. Они прижимались друг к другу крепко, как птицы под дождём, и теперь оба смеялись, не в силах противостоять радостному чувству внутри себя.
— Моё солнце, — выдохнула Гидра, насилу отстранившись от него — но лишь для того, чтобы через мгновение поцеловать его вновь. — Ты ведь теперь будешь со мной, как раньше? Как тогда?
— Конечно, — шепнул Мелиной и зарылся носом в её волосы. — Я разделю с тобою всё. И не отпущу тебя даже в царство Схали.
Она взглянула на него блестящими зелёными глазами. В них он увидел пламенную, как её душа, пронесённую сквозь года любовь. И со щемящей нежностью он провёл рукой по её щеке, не в силах налюбоваться ей.
Лишь упоминание смерти заставило её дрогнуть.
«Уйти с тобой вверх по течению Тиванды вместо того, чтобы принять судьбу, положенную людям», — Гидра вспомнила его слова. — «Стать такой, как ты. Оставить позади и детей, и драконов, и Рэйку…»
— Как же мне, радость моя, решиться на то, что потребуется от меня на склоне лет? — тихо молвила она и прижала его руку к своей щеке, упиваясь её речной прохладой.
— Время само управит, — прошептал он. В его глазах блеснули далёкие звёзды. — Решишься ли ты — или не будешь решаться — я всегда буду рядом. И когда настанет твой последний вздох, я заберу тебя.
Слёзы заблестели на щеках Гидры, но это были слёзы счастья. Все её желания исполнились.