Однако в Мелиное диатриссе указывать было некому.
— Итак, — Гидра стала загибать пальцы. — Самое вкусное — это спелые фрукты. Манго, мандарины, личи, помело, папайи и питайи. Из них делают всякое чудное вино. Папенька привёз в Лорнас несколько бочек мандаринового вина, так вот: вы его далеко в погреба не прячьте. Десерты тоже нужны; щербет в особенности, но ваши местные меня тоже устроят вполне.
Сэр Леммарт усмехнулся и перестал есть, иронично наблюдая за диатриссой.
— Дальше… я люблю крабовое мясо и омаров. И трюфели. И медузы с кунжутным маслом. И розовую пастилу! А, ещё синий чай, такой, знаете, что становится фиолетовым, если добавить туда лимона…
Пальцы рук кончились быстро, и она стала жестикулировать в воздухе, перечислив всё, что могла вспомнить: персики в меду, карамельные яблоки, сахарные лунновиры; и прочие сладости и солёности, которые только успела повидать в жизни. Пробовала она из этого списка совсем немногое — только глазами.
Камергер Леон Паррасель слушал её внимательно, нервно промакивая лысину носовым платком. А сэр Леммарт наконец усмехнулся и спросил:
— Постойте, а как же лягушачьи лапки?
— Что? — возмутилась Гидра. — Зачем?
— Деликатес же. Заморский. Велите приготовить по ририйскому рецепту — пальчики оближете!
«Не пойму, шутит он или нет», — подумала она. Но любопытство взяло верх:
— Хорошо. Камергер, велите лягушачьи лапки сделать на неделе!
Ей показалось, что Лаванда и сэр Леммарт быстро обменялись взглядами — но, возможно, они просто моргнули. «Если это какая-то шутка, я вам задам», — решила Гидра.
После этого она целый день посвятила прогулкам по замку. С виду небольшой, но извилистый внутри, Лорнас с каждым новым уголком завлекал её всё больше. Небольшие витражные окошки, секретные уголки, узкие лесенки и несколько выходов в сад приводили её в хозяйский восторг. Она чувствовала себя примерно так же, как и кошка в доме: знала, что она здесь истинная владелица, невзирая на формальности.
Собственно, кошка Лесница тоже потихоньку осваивала новое жильё. После полудня Гидра заметила её охотящейся на, вероятно, крысу; но шаги диатриссы и шуршание длинного подола испортили Леснице охоту. Та села, будто совершенно не раздражённая сорвавшимися планами, и обвила хвост вокруг белых лапок. А затем томно поглядела на Гидру своими зелёными, как кувшинки, глазами.
Тогда Гидра задумалась о том, что у её новой подруги тоже должно быть прочное положение в Лорнасе. Вдруг её спутают с заплутавшей уличной кошкой?
«Гулять так гулять!»
И она велела позвать к себе нотариуса из мелинойского магистрата, а также камергера Леона Парраселя, чтобы те заверили: кошка Лесница отныне носит титул придворного охотника.
— У нас же нет придворного охотника? — уточняла Гидра очень вежливо, пока нотариус скрипел пером по пергаменту.
— Да куда там, — нервно отвечал ей придворный камергер. — В Мелиное ещё даже поле для ристалища не расчистили, а…
— Вот и славно, значит — будет! Итак, пишите: указом короны, кошка Лесница…
Но нотариус возразил ей неуверенно:
— Ваше Диатринство, но для указа короны нужна королевская печать.
— А моя печать не подойдёт?
— У вас она разве есть?
Гидра прошлась по кабинету диатрина, покрутила большой глобус в серо-коричневых цветах. На дуге глобуса красовался дракон, раскинувший над нарисованными континентами деревянные крылья.
— Даже если бы она была у вас, мы не сумели бы записать это как указ короны, — неловко продолжал нотариус. — Это был бы указ диатриссы, коий, как ни крути, нельзя считать законом…
— Но тем не менее он будет, — сказала Гидра и склонилась, подобрав с пола небольшой камешек — должно быть, занесло сюда чьим-то плащом из коридора. — Давайте, написали указ? Я поставлю печать.
— Камнем? — хмуро уставился на неё камергер Леон.
Гидра бодро обернулась и заявила:
— Нет. Это просто печатка с моим личным гербом.
— Вы подобрали её на полу.
— Она отпечатается как надо! Давайте указ.
Она приложила камень к оплавленному воску, и получилась, собственно, печать камня.
— Это слизняк. Или мокрица. Или медуза. Мой новый личный герб, — пожала плечами Гидра. — А теперь — я хочу, чтобы об указе узнал весь Мелиной! Пусть герольды объявят об этом.
И нотариус, и камергер были вежливы, но всё же едва скрывали своё недовольство. Когда они ушли, Гидра уселась на кресло Энгеля и злорадно расхохоталась.