— А лилигрисы правда растут в окрестностях Мелиноя? — спросила Гидра у своей фрейлины.
Лаванда вздрогнула и повернулась к ней. Оказывается, всё это время она таращилась на то, как капитан Леммарт принимает вечерний караул на замковой стене.
— Не знаю… — рассеянно ответила она, явно не расслышав вопроса.
Но Гидра тоже стала смотреть, как иксиоты расходятся, отдав друг другу честь. Бравые солдаты в блестящей чешуйчатой броне, широких наплечниках и длинных белых плащах имели некий шарм. Хотя раньше мужчины в доспехах внушали Гидре страх, под командованием куртуазного сэра Леммарта на них хотелось смотреть, не отрываясь.
Так они и сидели обе, глядя, как капитан иксиотов пылает в свете закатного солнца, словно помазанник Ирпала. Он смеялся о чём-то с одним из дозорных и улыбался своей белоснежной улыбкой покорителя сердец.
Наконец Гидра нашла в себе силы отвлечься от этого зрелища и постучала ногтями по книге. Лаванда в ответ ойкнула и продолжила обмахивать её опахалом.
— Как сэр Леммарт стал капитаном иксиотов? — спросила Гидра. — Он довольно молод.
— На самом деле иксиотами командует сэр Арбальд, Леммарт поставлен здесь временно, пока капитан отсутствует. Но при этом он единственный, кто может одолеть диатрина Энгеля на поединке, — с едва сдерживаемым придыханием ответила Лаванда. Её золотистые волосы, как всегда, были по-девичьи рассыпаны по плечам, следуя не столько столичной, сколько новой мелинойской моде. — Они друзья детства.
«Ах, ну это всё объясняет», — подумала Гидра, хотя и не смогла скрыть от себя, что тоже восхищена им.
Она вернулась к себе, когда уже стемнело. Растущий месяц показался за окном. По спальне разлилась ночная прохлада, и синие тени легли на ковёр.
Гидра легко справлялась с сари самостоятельно и поэтому предпочитала раздеваться одна, не привлекая к этому делу фрейлин. Она сняла заколку, которой закрепляла на затылке две передних пряди. Откинула паллу сари, выбираясь из своей одежды, и вдруг увидела серую тушку на подоконнике.
Это был козодой. Цвета обычного серого гранита. Немного непропорциональная птица с большой головой была задушена и аккуратно положена прямо на виду, под самым окном.
— О-о, Лесница решила отработать своё жалованье, — сообщила Гидра вышивке Бархатца.
Она брезгливо взяла мёртвую птицу, выдернула себе пару перьев на будущее и выкинула за окно. И только потом вспомнила, что это удачно совпало с её вчерашними экзерсисами над магией.
«Я подумала, глядя на неё, что следует поймать козодоя», — наморщила лоб диатрисса. — «Но ведь она могла его и просто так поймать, не слушая моих мыслей. Хотя вероятность успеха важна. Нельзя загадать то, что не может произойти ни при каких обстоятельствах, если только ты не крайне могущественный маг. А вот если загадать то, что теоретически может случиться… Всё-таки кошка куда вероятнее отправится на охоту за орущей под окном птицей, чем Лаванда вспомнит принести мой вечерний мятный чай».
Мятный чай с пустырником не особенно помогал Гидре заснуть. Но ей это нравилось как часть некоего вечернего ритуала.
Она легла в постель без ночной сорочки, натянула одеяло до подбородка, и погрузилась в омут своих страхов.
«Что будет, когда диатрин вернётся? А вдруг мы проиграем войну, и барракиты нас всех угонят в плен? Или диатрин умрёт, а меня отдадут в ирпальский монастырь? Или, не дай Великая Мать, вернут семье, если докажут, что брачная ночь не состоялась? Почему Аврора так со мной мила, а с остальными бывает даже строга, хотя я всегда даю ей понять, что не уважаю её? И почему сэр Леммарт никогда не забывает мне руку подать — может, он на меня смотрит украдкой?»
Словом, Гидра долго ворочалась и не могла заснуть. А наказанием за все эти мысли был давно знакомый ей кошмар.
Руки отца стискивали её плечи, палач расправлялся с нарушителем, что посмел заглянуть в Пруды. И хотя несчастный до последнего выл, что просто заплутал в горах, с него сняли всю кожу. А потом пальцы Тавра крепко стиснули дрожащую руку Гидры — и палач вонзил острый, как бритва, нож ей под ноготь, и тот оторвался и повис на нити.
Гидра проснулась в холодном поту. Перевернулась на другой бок. Нашла Лесницу и погладила её, дрожа.
«Мне с такими снами не мята нужна», — подумала она. Тепло гладкой шёрстки успокаивало. — «А концентрат мелиссы, пустырника и лаванды в одном отваре. И ещё бы мирра — чтобы поджечь и засыпать, будто у очага Великой Матери, баюкающей богов».