Лишь единожды тигр Мелиной, говорят, не добился внимания девы. То была известная странствующая певица, простых кровей, но прекрасная, как весенний рассвет. Её локоны цвета старинного золота увлекли взгляд лхама-тигра, а нежный голос заворожил его чуткий слух. Но она не поняла, что перед нею дух. И столь невозмутимо отказала ему, что Мелиной остался обескуражен и задумчив.
«Прямо как та певица, за которой ухлёстывал отец, когда мать была отягощена мной. Похоже, легенда написана в те же года, так что это может и правда быть она», — подумала Гидра иронично. — «О ней, как говорила Пиния, слагали песни, но лишь она могла спеть их так, чтобы усладить любого зрителя. Ею болели лорды и марлорды, пока её не убили жестоко, в собственной постели. Как же её звали…?»
От размышлений её отвлёк громкий мявк за окном. Она отложила книгу, подошла к окну и, перегнувшись через широкий подоконник, всмотрелась в три маленьких фигурки снаружи.
Это были кошки. Одной из них была трёхцветная Лесница, второй — недавняя рыжая гостья, а третья — чёрная с белыми пальчиками на лапках.
И каждая из них держала в зубах пучки трав, будто мышей.
— Что… что? — Гидра остолбенела и, не отрывая от них глаз, открыла окно.
Лесница деловито запрыгнула на подоконник и положила перед хозяйкой пучок ароматной фиолетовой лаванды. Остальные две кошки повторили за ней: у одной была мелисса, у второй пустырник. Но уличные сразу же спрыгнули назад, а Лесница, моргнув своими зелёно-жёлтыми глазами, внимательно посмотрела на Гидру.
— Э-э… спасибо, — сказала Гидра и ещё раз потёрла веки, чтобы убедиться, что не спит. Кошки нередко приносили своим хозяевам мышей, но определённую траву?
«Это то, из чего можно сделать успокоительный отвар. Но кошки разве могут знать, что именно этим мне можно попробовать помочь?»
— Мр-р, — тихонько сказала Лесница и выскочила обратно.
Три вполне прилично сложенных пучка ароматных трав остались лежать перед Гидрой. Та никак не могла прийти в себя.
«Да разве они стали бы подыскивать мне лекарства ни с того ни с сего!» — дошло до Гидры. — «Я ведь думала об этом, когда гладила Лесницу ночью. Я представила, что у меня есть то, из чего делают отвар. А она это принесла. Не мирру, потому что как кошки потащат мирру? Но траву — да! И с козодоем так же! А эти две новенькие… я прикормила их у замковой кухни. И они тоже присоединились к ней в этом деле?»
Гидра сгребла кошачьи подарки в одну связку и уставилась на раскрытые книги о сказках, преданиях и старинных легендах. Читать их дальше не было смысла; наяву стало интереснее.
Впав в глубокую задумчивость, она передала травы на кухню и попросила сделать ей лекарство на ночь. И хотя ей к вечеру уже передали слёзы синицы, она решила сперва попробовать получившийся чай.
Как и ожидалось, толку было мало. Травы всегда были ей как припарка к гангрене.
— Значит, это не сказочные кошки, что решили меня вылечить и принесли волшебную траву, — рассудила диатрисса вышивке Бархатца. — Они сделали то, что я хотела. Потому что я подумала об этом отчётливо и со всем усилием разума.
«Как отец перед драконами».
Восхищённая этой мыслью, она вновь зарылась в свой гримуар.
«Как хочешь — так представляешь. Как будто с очами закрытыми, но воочию. Помни одно: не всякое желание сбудется, лишь то, что может произойти взаправду».
— Именно! — возликовала Гидра. И тут же заволновалась. Могло ли это быть совпадением? Или нет? Сработало бы это на более сложном задании?
Она сунулась в свой альков, но Лесницы дома не было. Эту ночь трёхцветная придворная охотница явно решила провести в компании новых знакомых. Тогда Гидра махнула рукой и вернулась к своим сотни раз перечитанным записям. Ей казалось, что теперь, поняв что-то большее, она увидит иное прочтение наставлений старухи Тамры. Её так захватило это занятие, что она читала до рассвета. И, хотя ничего принципиально нового для себя не вынесла, сердце её теперь горело азартом.
И она, разумеется, толком не поспала, поэтому к утру была совершенно разбита.
Несколько дней Гидра снова бездельничала, приходя в себя. Слёзы синицы действительно оказывали успокаивающее действие. Она пила их за два часа до сна и после этого спала будто бы без сновидений. Но, проснувшись, ощущала некую невысказанную тяжесть. Будто бы ей на самом деле снилось нечто плохое, но память об этом не сохранилась. А в течение дня она ощущала себя вяло и совсем не имела аппетита.