— Раз зовёт, значит, надо проверить, вдруг там что-то важное, — сказала диатрисса без серьёзности в голосе.
— Можете издать указ, разрешающий кошкам быть проводниками в лесу, — предложил сэр Леммарт. Аврора засмеялась, но Гидра едва не огрызнулась.
«Ему как будто всё равно».
Она выслала свою лошадь вперёд, и та зашагала по дорожке, ведущей в восточную часть города, вниз, к поймам. Они проехали мимо камышей и прибрежной лозы, миновали тупик улицы с недостроенными складами и остановились, провожая кошку взглядом вниз, к пересохшим на лето поймам Тиванды.
— Она ведёт нас куда-то в глушь, — протянул сэр Леммарт. — Ну его.
— Нет, мы посмотрим, — упрямо сказала Гидра. Уселась покрепче в седле и отправилась следом.
Небольшая мангровая роща только казалась лесистой топью. На деле меж корнями вьющихся деревьев проехать было несложно. Только лошади вздрагивали, когда откуда-нибудь неожиданно вспархивали цапли.
Дымчатая кошка уверенно вела их через мангровый лесок к основанию горы, на которой был воздвигнут Лорнас. Она замедлялась, когда требовалось подождать всадников, и ускорялась, когда те ехали рысью по прямой. Минут за десять они добрались до подножия горы, и тогда их взору предстало восхитительное зрелище.
Ковры цветов лилигриса покрывали опушку мангрового леса. Белые с тёмно-синими полосками фиалки ложились на траву, будто прилёгшие отдохнуть облака. Кроны скрывали это место от глаз из Мелиноя или Лорнаса. Но заросли были весьма обширны. Так Гидра и представляла себе снег, когда читала о нём.
Усевшись у ближайшей поросли лилигрисов, кошка назидательно мяукнула и скользнула в белое цветение, скрывшись с глаз долой.
Дух Гидры захватило. Не столько видом, сколько осознанием.
«Кошки слушаются меня!»
И пока Леммарт и Аврора гадали, куда делась их проводница, на лице диатриссы расцветала улыбка: «А значит, я готова связаться с Мелиноем. Ведь где, если не здесь, место духами хоженое?»
— Лилигрисы, эти цветы, по поверью, приносят несчастья, — наконец сказала Аврора.
— Да, они как-то связаны с ритуалами у разных чернокнижников, — добавил Леммарт. — Эта кошка сослужила нам дурную службу.
«Ничего вы не понимаете!»
Осматриваясь в поле цветов, будто в пене прибрежных волн, Гидра с нарастающим стуком сердца представляла, что здесь и бродит незримый тигр Мелиной.
«Сюда он швыряет обезображенные тела жертв, мстя за своих детей. И здесь соблазняет дев, укладывая их на покров белых цветов в своём человеческом обличье…»
Воодушевлённая прикосновением к истинной магии, Гидра велела возвращаться. Вечером она вновь раскрыла свой гримуар. «Понадобятся благовония, змееголовник, золочёная лента… какие благовония по нраву тиграм? Наверное, пустырник, ведь это тоже коты?»
Но поутру она так и не успела спросить у камергера, продаются ли в Мелиное такие нетипичные товары. Пришло известие об убийстве диатра Эвридия.
Мелиной взбурлил. Уже к полудню все знали, как именно это произошло, но подробности разнились от версии к версии. Общая картина была такова: диатр повздорил с Энгелем и отправился на переговоры с барракитами, невзирая на яростный протест сына. Диатр надеялся закончить войну статусом-кво, подготовив при помощи Эвана множество выгодных торговых соглашений с Барракатом. Но вражеская сторона отвергла его предложения, и диатр вернулся в рэйкскую штаб-квартиру в Ширал, у подножья Котовьего Перевала, ни с чем.
После возвращения вновь был созван военный совет, где присутствовали и возмущённый Энгель, и хмурый Эван. Ожидался Тавр, который внял ультиматуму Энгеля и собирался до вечера вывести драконов на фронт. Но совет так и не начался: диатр Эвридий вдруг зашёлся кашлем, схватился за горло, глаза его закатились… и с пеной у рта объединитель Рэйки упал на руки своих сыновей.
Невзирая на усилия лучших диатрийских врачей, он скончался спустя считанные минуты после приступа. Оба диатрина пришли в отчаяние. Одни говорят, что Энгель затих, а Эван неожиданно разразился непривычной для него руганью. Другие утверждают, что было наоборот. Но одно известно точно: перед смертью диатр Эвридий хрипел, повторяя, одну и ту же фразу:
— Владыка Мелиноя — владыка всей Рэйки… владыка Мелиноя — владыка Рэйки…
Худшего некролога представить было нельзя. Утверждают, что Эван, придя в себя, стал обвинять брата. У него, дескать, был источник, доказавший, что Эвридий хотел завещать корону именно младшему сыну в обход старшего. И именно об этом были последние слова диатра. В ответ на обвинения Энгель взвился и прокричал, что тогда не барракитам было выгодно травить диатра — а самому Эвану, чтобы завещание не успело быть озвучено.