Гидра возликовала. Она одна кинулась навстречу растущей тени, а не от неё. И Мордепал, завидев её, издал удовлетворённый клёкот.
Громыхнули огромные когти: он оперся ими о крыши и брусчатку, продавливая их под своим весом. Затопорщилась короткая грива. И мощная, толщиной с саму морду, шея склонила к Гидре голову. Боком.
Крики и испуганные визги стихли. Люди разбежались по улицам, попрятались по кораблям. Даже Манникс улизнул за бочки с рыбой. Но теперь всяк смотрел, не отводя глаз, на рыжую диатриссу и её рыжего дракона.
Короткий миг повис между ними. Cтарый друг и старый враг, Мордепал привычно моргнул и чуть оскалил заднюю часть зубов: он словно усмехнулся ей. От того, как он налёг на порт, неся в себе весь жар послеполуденного солнца, стало трудно дышать. И поднятая пыль облаками медленно осела на его чешую.
— Мордепал… — произнесла Гидра, не чувствуя ни страха, ни волнения. Лишь уверенность в том, что дракон пришёл именно по её зову.
Да и разве могло быть иначе?
Она позвала его не приказом и не просьбой. Она позвала его внутренним порывом, который полностью отозвался в его натуре.
В груди защемило. Детская мечта рвалась наружу. Гидра сделала шаг вперёд, протянула к дракону руку — и тот, склонив морду, позволил ей коснуться своего носа. Чуть раздул ноздри; горячий воздух взъерошил Гидре волосы.
Ладонь её легла на жаркую чешую. И сердце забилось, будто ожив по-настоящему. Между ними натянулась незримая нить. И его огромное драконье сердце тоже стало биться быстрее, будто ловя её темп.
— Доа! — вдруг крикнул кто-то с улицы.
— Доа! Доа! — подхватили люди, спрятавшиеся за лавками.
— Доа, доа, доа! — зазвучало со всех сторон. Горожане Арау, не в силах оторвать глаз от открывшегося зрелища, подходили ближе, и смелее высовывались из дверей. И скандировали слово, которое могло значить лишь одно.
— Мы нагоним фрегаты вместе, — выдохнула Гидра и, усилием воли отняв руку от драконьей морды, шагнула к его лапам. Он чуть присел, согнув переднюю и вытянув её вперёд. И Гидра, сглотнув, оперлась о шею Мордепала — и быстро, не давая себе ни мгновения на сомнения, взобралась по его лапе наверх, в жёсткую палевую гриву.
Сердце провалилось в пятки, стоило дракону качнуться под ней. Она беспомощно схватилась за его волосы. Потерять равновесие было страшно; Мордепал был выше всякого корабля в порту. И его дыхание покачивало Гидру, будто на волнах из плоти и огня.
Однако она поёрзала и у основания шеи смогла устроиться крепко. Шипастые наросты на плечах дракона служили опорой для её ног, и грива на уровне рук как раз была достаточно длинной, чтобы Гидра намотала её на руки.
«Ещё ни один доа не оскорбил дракона седлом», — стучала кровь в её висках. — «Но надо иметь великую силу, чтобы удержаться на такой шее безо всякой страховки».
— Доа! Доа! — ритмично звучало одно и то же слово. Смуглые жители Арау стекались к порту. Слёзы блестели в их глазах. Они смотрели на Гидру, и в них было столько восторга, что она поняла: они возлагают на неё свои надежды.
Они мечтают, что Тавр не вернётся на остров.
И злость на отца жидким огнём разлилась по венам. Тут же, будто думая с ней одну и ту же мысль, Мордепал выпрямился на лапах. Её ненависть находила в нём многократное умножение.
«Энгель тогда пошутил, но он прав: мы с этим бешеным зверем будто родственные души», — поняла Гидра. И мурашки побежали по её коже.
— Так давай же выясним с ним, кто из нас лучше усвоил законы драконов! — процедила она, И Мордепал хрипло взвыл, отчего задребезжали все его чешуйки.
Гидра затаила дыхание. Дракон сжался, будто пружина. Распахнул два огромных крыла-паруса. Свет, пронизывая капилляры, упал на всадницу розоватыми лучами.
А затем прижался к земле — и выпрыгнул в самое небо. Она успела лишь взвизгнуть. Рывок впечатал её в шипы на загривке зверя, а руки дёрнуло крепко смотанными прядями гривы. Но ветер в ушах завыл так, что диатрисса потеряла связь с реальностью: она понимала лишь, что усидела, и дракон, набирая скорость, нёс её ввысь и на восток. И чувство счастья от полёта передалось от него ей.
Словно пьянящее вино, оно заполнило нутро Гидры. Мордепал, как и всякий дракон, обожал летать. И эта детская радость переполнила всадницу. Она забыла о страхе. Она ощущала в груди дивную лёгкость, и жуткой силы ветер, что трепал её волосы, казался ей игривым бризом.
Взмах — и порт остался позади. Провал вниз, от которого замерло сердце — и вновь взмах. Арау стал совсем маленьким. С каждым движением огромных крыльев ликование всё больше заполняло Гидру. И она, приподнявшись на его костистых шипах, как на стременах, завизжала от радости: