- Чего стоит ваша информация? - Гомес, наконец, счёл возможным вернуться к разговору. - И даже если она чего-то стоит... Вы же должны понимать, какая это чушь. Какие-то русские националисты... Это смешно. У русских нет никаких националистов. Национализм поощряют государства, когда хотят стать сильнее, и готовы ради этого пожертвовать управляемостью. Русские своих националистов уничтожают, потому что управляемость им важнее. Есть несколько клоунов, которые потешают народ. Я знаю их всех, они совершенно безопасны. Нет, нет, это невозможно. Скорее всего, какая-нибудь мелкая московская тварь хочет денег, и пытается нас обмануть. Ещё раз: русским верить нельзя.
Человек в красном кресле пожал плечами.
- Возможно, это так, - спокойно ответил он. - Но я не имел в виду какую-то националистическую организацию. Это маленькая группа, собранная для выполнения одной-единственной задачи. Такие группы практически невозможно отследить. Нам просто повезло. Вы когда-нибудь имели дело с господином Миниха из российской Комиссии по науке?
Гомес с облегчением расхохотался. Он смеялся долго, утирая слёзы.
- Это он пытался иметь дело со мной, - наконец, выговорил он. Безмозглый уродец в клетчатом костюме. Господин Миних готов продать свою маму за десять долларов. Можете спать спокойно.
- И, тем не менее, нам известно, что кое-кто из окружения Миниха имеет специфический интерес к спутнику... - попытался развить тему серый человек.
- Оставьте это дерьмо в покое, - Гомес демонстративно зевнул. - Его окружение - такие же обезьяны, как и он сам. У вас есть что-нибудь ещё?
Российская Федерация. Ближнее Подмосковье.
- Значит, так, дочка. С этого момента ты делаешь только то, что я тебе скажу.
- Мне Гера звонить будет, - промямлила Яна, прожёвывая масляную печеньку.
- Забудь, дочка, - Ольга Марковна сделала скучное лицо, означающее, что вопрос решён и дальнейшему обсуждению не подлежит.
На кухне заворчал вскипающий чайник.
Марковна всю жизнь была для Яны "тётей Олей" - доброй, толстой, сварливой, обожающей возиться на кухне со всякой хитрой выпечкой. К тому факту, что старуха почти всю жизнь проработала в известной конторе, ведающей безопасностью советского, а впоследствии российского государства, Яна относилась именно как к факту - то есть без особого интереса. Впрочем, когда у неё возникали проблемы с этим самым, Марковна помогала. Особенно в последний раз, когда Яна умудрилась по обкурке напороться на патруль - а у неё с собой было: и трава, и это самое. Тогда Марковна решила проблему одним звонком в мусарню.
Сейчас, правда, не тот случай. "Это служба так уж служба, тут нужна моя вся дружба" - вспомнился Яне стишок из "Конька-Горбунка", которого она в детстве обожала и помнила наизусть.
Тётя Оля пододвинула к себе чашечку костяного фарфора, помочила губы, потом с неудовольствием отставила её в сторону.
- Остыл. Яночка, завари свеженького, что-ли.
Яна поплелась на кухню, где уже вовсю булькал, дребезжал крышкой и пускал в потолок струи пара здоровенный чайник. Это желтоэмалевое сооружение с красной звездой на боку тётя Оля привезла из чехословацкой командировки - как и полотенчико с надписью "Ruda Hvezda". Яна не удержалась, посмотрела: полотенце, за ветхостью разжалованное из ручного в кухонное, всё ещё висело на крючочке в ряду таких же полотенец. Марковна была прижимиста, вещи у неё жили долго.
У Марковны были твёрдые понятия о том, как нужно делать жизненно важные дела. Например, есть. Есть нужно было непременно за столом. Еда должна лежать на тарелке и быть горячей - иначе это не еда никакая, а баловство. Читать за едой категорически воспрещалось. Есть полагалось чинно, без лишней суеты, и непременно молча: все разговоры начинались за чаем. Чай полагалось пить без сахара, но со сладостями. Курить за едой абсолютно запрещалось. И так далее.
Яна, конечно, помнила, что Ольга Марковна Бенеш, названная в честь святой равноапостольной русской княгини своим отцом, сентиментальным славянофилом и чешским патриотом (в те времена подобное сочетание ещё не казалось странным), родилась в Праге, а раннее детство провела в маленьких сонных городках на юге Франции. Вкус второго - после водки - русского национального напитка Ольга Бенеш узнала уже в Сибири. Он показался ей отвратительным, как и вся эта страна в целом.
Однако на склоне лет Марковна, что называется, обрусела.
Девушка ошпарила кипятком заварочный чайник. Достала с верхней полки облупившуюся синюю жестянку с заваркой и щедро всыпала три столовых ложки: тётя Оля любила покрепче. Потом она залила кипятком треть чайника, накрыла крышечкой, и в который раз подумала, что влипла.
Как же у неё в жизни всё получается по-дурацки. Девки с курса уже повыскакивали замуж за молодых и перспективных, а она всё занималась какой-то наукой. Потом вступило в голову, что надо устраивать семейную жизнь. Устроила, дурища. Хорошо хоть, детишек не наделали - да и расстались, что ни говори, вовремя.
Не забыть ещё долить воды. Вот так. Теперь хорошо.
Теперь Герман. Скажи себе честно, сучка: он не твой мужчина. Просто не твой мужчина. И - чего уж там - ты его ведь больше не хочешь. Раньше хотела, а теперь нет.
Ну да, конечно, кое-чем ты ему обязана. Когда с тобой было... это самое... ну ты помнишь тот месяц, дорогая, ты была совсем плохой, да? - он с тобой сидел. Кормил тебя розовыми таблетками. Менял под тобой простыни. Ты открывала глаза, а он тебе говорил: "Только иногда просыпайся, пей сок и обязательно чисти зубы". Выгонял тебя в ванную и заставлял чистить зубы.
Ну да. Я бы так и сгнила. Теперь я должна быть всю жизнь ему благодарна. А у меня на него, как бы это сказать, не стоит. Раньше стояло, а теперь не стоит. Я его не хочу. Вот.