— Меньше, — сухо поправил его Антор.
— Официально — меньше. Но ваши траты совершенно непомерны. Вы бы давно разорились, да, разорились бы, если ваше состояние было бы равно указанному в Храме Справедливости… Кстати сказать, это обстоятельство вводит в заблуждение дома Сеназу и всех прочих. Им кажется, что они могут соперничать с вами в роскоши. Я их, впрочем, не разубеждаю — пока они мне платят. Но они скоро это поймут. И потребуют расследования, рано или поздно. Обратятся к Совету Сословия и жрецам Справедливости и обвинят вас в укрывательстве части состояния с целью избежать дополнительных обязательств и выплат в казну.
— Пусть попробуют. У меня нет лишних денег, которые я укрывал бы от Совета Сословия. Да и зачем бы?
— Зачем бы? — переспросил купец. — Сложный вопрос, да, сложный. Для разных целей. Некоторые думают, что ваш клад не кончится никогда.
— Что это значит? — Антор насторожился.
— Идут разговоры, — неохотно объяснил Сервин, — что вы открыли способ превращения неблагородных металлов в золото.
— Но ведь это невозможно, — пожал плечами Антор. — Всем известно, что золото является одним из первоэлементов, а они не могут превращаться друг в друга.
— Наверное, это так, — протянул неуверенно Сервин, — но ваше богатство… и тайна его происхождения… это, знаете ли, распаляет воображение. Да уж, распаляет. В учёных кругах подобное превращение называется алкемизмом, если я правильно произношу это слово. Алкемисты учат о какой-то "живой жидкости", способной обращать олово и медь в золото…
— Какая нелепость, — Антор позволил себе усмехнуться. — Простите, Сервин, но вам всё же не хватает образования. Меня учили истории наук. Алкемизм — это древнее учение о стихиях, давно отвергнутое всеми образованными людьми. Возможно, несколько сумасшедших ещё занимаются подобными изысканиями, но втайне, чтобы не быть осмеянными. К тому же алкемисты делали странные вещи. Например, проводили опыты с кровью и разными телесными выделениями. В том числе и такие опыты, которые Белый Храм запрещает из милосердия.
— Вот именно, — Сервин звучно икнул. — Эти, как вы изволили выразиться, образованные люди, изучавшие историю наук, — да, эти образованные люди! — скупают за сумасшедшие деньги старинные трактаты по алкемизму. Новая мода, и она распространяется. Недавно я продал несколько манускриптов… я не гнушаюсь мелкими сделками, это помогает держать руку на пульсе… так вот, две книги приобрёл дом Гау, ваш друг. При этом он почти не торговался. Но просил сохранить сделку в тайне. Наверное, чтобы не стать предметом насмешек? Отнюдь нет, о, я уверен, отнюдь нет…
— Что? Дом Гау купил подобную чушь, да ещё и за большие деньги? Лучше бы он занимался своим островом… или хотя бы настоящей наукой! — вспылил Антор.
— О, это говорите вы, с вашим отношением к научным изысканиям? — вкрадчиво заметил Сервин. — Кстати, до меня доходили слухи, что Хингр из храма Белой Богини недавно выступил с новой проповедью. Совершенно блестящей, если верить всё тем же слухам. Да, блестящей.
— Да, — подтвердил домин Антор, — я, кстати, присутствовал на этой проповеди. И я разделяю многие мнения его школы.
— Особенно в том отношении, что чересчур поспешное изучение природы приводит к порче нравов и тем самым противоречит воле богов? Многие теологи считают подобное противоречащим воле Синей Богини, то есть идее развития и прогресса…
— Помилуйте, дорогой Сервин, но если ещё и вы станете богословствовать, мир перевернётся! — рассмеялся Антор. — Я и так не знаю, куда деваться от разговоров о божественном. И не только разговоров, — домин помрачнел, — недавно мне пришлось разбирать случай суеверия. На празднике Жёлтого Бога, в День Урожая, мои крестьяне сожгли соломенное чучело так называемого "духа засухи". Я не знал, какое решение принять. Поклонение несуществующим богам осуждено всеми Храмами, но можно ли считать сожжение пучка соломы актом поклонения? Сами же крестьяне утверждали, что они пытались таким странными образом отвести от себя какие-то несчастья… А ведь они ни в чём не нуждаются! Недавно я выплатил им огромную страховку за неурожай, причём случай был очень спорный, и Совет Сословия мог бы освободить меня от этой выплаты, если бы я обратился… Но я не стал скупиться. В моём положении это было бы смешно.
— Вот именно, — Сервин заговорил медленнее, подбирая слова. — Вы не стали скупиться, да. Но иногда щедрость бывает разорительной. Знаете, почему дом Гау испытывает такой интерес к золоту?
— Может быть, у него начались трудности с деньгами? — предположил Антор. — Хотя это вряд ли. Он плохой коммерсант и не очень хороший домин, но он всегда был прижимист и не тратил лишнего. Это его обычно и выручало.
— Да, у него была такая репутация. До последнего времени, — осторожно заметил Сервин. — Но с некоторых пор он изменился.
— Что, неужели этот сухарь стал швырять золото направо и налево? — молодой домин слегка улыбнулся. — Ну, я надеюсь, что он стал приличнее одеваться.
— И это тоже… Но, видите ли, тут всё сложнее. Помните, в прошлом году вы сделали ему подарок?
Антор потёр переносицу, вспоминая.
— Ах, это… Он приехал ко мне на праздник всё в том же камзоле… на тощем единороге почтенного возраста. Мне стало жаль зверя… и седока тоже. Кажется, я подарил дому Гау пару неплохих скакунов, с тем, чтобы он отпустил несчастное животное на волю, как подобает… И что с того?
— Я бы не назвал их «неплохими», — заметил Сервин. — Насколько я помню, чистопородные гонгурские золотые единороги? Подобный выезд сейчас стоит… дайте-ка сообразить… я бы взял каждого зверя за двадцать одну дюжианду и легко сбыл по тридцать пять, а на дальних островах и за сорок. Кажется, ваш отец заплатил за вас меньше.
— Неважно, — махнул рукой Антор. Он не обижался на Сервина, зная его историю.
— Но таких животных нужно ещё и содержать, — продолжил Сервин. — Им нужно особое помещение, отличное зерно, чистая вода… нужны хорошие слуги, умеющие за ними ухаживать. Их нельзя запрягать в телегу, поэтому нужен экипаж хорошей работы, или мягкие сёдла… наконец, неприлично ездить на гонгурских золотых совсем уж без украшений… Ваш подарок обошёлся дому Гау недёшево, очень недёшево. Откровенно говоря, такие расходы ему не по карману. Пока что ему везёт, но первая же выплата может поставить его в затруднительное положение. Да, в очень затруднительное.
Антор задумался. Мысль о том, что подарок может повлечь за собой расходы, ему как-то не приходила в голову.
— В следующий раз, — наконец, сказал он, — я буду осторожнее. Не стоит дарить то, на что нужно тратить деньги.
— Тратить деньги нужно на всё, — вкрадчиво заметил Сервин. — Предположим, вы подарили бы дому Гау не единорогов, а, скажем, драгоценный камень. Его, конечно, не нужно кормить зерном. Но его ведь надо носить, не так ли?
— Конечно. Иначе это можно принять за неуважение к дарителю, — Антору почему-то вспомнилось, что он ещё не видел на своей нынешней возлюбленной, домине Каре, своего последнего подарка — ожерелья из розового жемчуга.
— В таком случае, можно ли носить драгоценность на том, извините, наряде, в который обычно облачается наш общий знакомый?
Антор невольно улыбнулся.
— Да, это заставило бы его, наконец, обновить одёжный сундук.
— Вот видите? Ведь это предполагает новые траты, не так ли?
Домин задумался. Ему внезапно пришло в голову, что он никогда не видел домину Кару в розовом. А подаренный им жемчуг требует, безусловно, по-настоящему роскошного одеяния. При этом одежду дарить не принято. Денег он ей дать тоже не может, увы. Может быть, заказать ей ребёнка? У Кары уже двое, и она набирает популярность как мать… Да, это было бы дальновидно. С другой стороны, чересчур множить потомство тоже не стоит, это создаст известные проблемы в будущем… И, в конце концов, это не его проблемы. Благородная домина охотно принимает его подарки. Беспокоиться не о чем.