— Ну да, ну да, — Майя откровенно забавлялась. — Простите, Рудольф, я сказала ещё не всё. Три часа назад я сделала себе инъекцию препарата, убивающим плод в матке. Сейчас вещество уже в крови. Антидот находится на Арбинаде. Что это за вещество, я не знаю. Вы, конечно, можете доставить меня на Базу и попытаться сделать анализы. Но вы не успеете этого сделать: плод умрёт раньше. После этого профессор Бромберг делает публичное заявление на ту тему, что этот препарат ввёл мне сотрудник КОМКОНа, обманом. И объясняет, почему и зачем. Начинается скандал. Я, конечно, не буду ничего комментировать — иначе вы потребуете проверки на детекторе лжи, или придумаете ещё какую-нибудь гадость. Но моего молчания будет достаточно. КОМКОН и так не любят, а убийство плода во чреве матери — это образцово-показательная гадость, в которую охотно поверят — по крайней мере некоторые… Зато к Арбинаде будет привлечено всеобщее внимание. Я тем временем напишу о попытке разорения ни в чём не повинной планеты. И постараюсь распространить эту информацию как можно шире. Учтите, я не блефую.
Сикорский поднял голову и внимательно посмотрел на Майю. Та вернула ему взгляд.
Наконец, функционер отвёл глаза и что-то пробурчал под нос по-немецки. Снова склонился к компьютеру.
— Это настолько глупо, что даже не смешно, — в конце концов заявил он. — Ты просто не понимаешь, что такое КОМКОН. Нас нельзя шантажировать содержимым дамского животика. Что касается Бромберга, он знает, где надо остановиться. Если бы эта планета была нам нужна…
— В том-то и дело. Вам ведь не нужна эта несчастная планета. Вы решили её сломать не потому, что она как-то мешала вашим вселенским планам. Вам, лично вам, Рудольф, нужна была галочка: у вас что-то получилось, а результат можно представить начальству как положительный. Для вашей конторы он, впрочем, и есть положительный: лет через десять Арбинаду уже можно будет брать в разработку. То есть послать прогрессоров — спасать планету от ужасов феодализма и выводить её к свету… Но скандал вам тоже не нужен, Сикорски. А это будет скандал — грязный, мерзкий, публичный скандал, от которого вы не отмоетесь. И знаете что? Мне почему-то кажется, что ваше начальство не станет вас покрывать. А сейчас, простите, мне нужно домой. Пора вводить антидот. И ещё надо связаться с Бромбергом и дать отбой. Старик будет очень недоволен. Ему ужасно хотелось с вами повоевать как следует.
— Стой. Ты хочешь сказать, что собираешься на Арбинаду? Ты думаешь, что ты победила?
— Ещё нет, — вздохнула Майя. — Я думаю, вам полагается небольшая моральная компенсация.
Она подошла к нему, встала на колени и расстегнула ширинку.
Через несколько минут Рудольф Сикорски счастливо замычал.
— Хотите ещё? — спросила Майя, вытирая губы. — Только давайте быстрее: мне и в самом деле пора.
— Что значит «побыстрее»? Тебе что, противно? — скривился функционер.
— Да нет, ничего, — женщина сделала гримаску. — С профессором Бромбергом в этом смысле куда больше возни…
Сикорски откинулся на кресле и захохотал.
Она подождала, пока тот отсмеётся, после чего снова склонилась над мужскими коленями. На этот раз прошло минут пять, прежде чем функционер спустил.
— Я ещё ничего не решил, — заявил он, заправляя рубашку в брюки. — Пока я откладываю рассмотрение этого вопроса. А у тебя будут проблемы, если ты и в самом деле собираешься рожать этого своего ребёнка. Понадобится помощь в оформлении документов — если ты хочешь, чтобы его признали землянином… — он сделал многозначительную паузу. — Да, и передай Бромбергу… — Сикорски почесал нос, подбирая ругательство позаковыристее, потом махнул рукой. — Хотя не надо… Ладно, гуляй. Где тут нуль-Т, не забыла? Да, кстати. Хочешь принять ионный душ? Там рядом кабинка, зайди.
— Спасибо, Рудольф, что предложили мне помыться, — Майя криво усмехнулась. — Но на Арбинаде я привыкла к… — она чуть покатала на языке слово, — к другому уровню комфорта в области гигиены. Что касается ребёнка, я намерена поговорить с профессором Бромбергом. Думаю, он согласится посетить планету и провести все необходимые формальности. В этом вопросе я доверяю ему больше, чем вам.
— Вот как? Тогда пошла отсюда, — функционер счёл себя уязвлённым. — Fort har ab! — прикрикнул он на неё.
— Auf Wiedersehen, — сухо сказала женщина, закрывая за собой дверь.
Малая Гряда, третий остров, селение Антор. 246-й год, 231-й день.
— Олле, друзья мои! — Антор поймал себя на том, что немного растягивает гласные, пытаясь придать своей речи хоть сколько-нибудь торжественности. Получалось не очень: голос предательски дрожал.
Зал был полон. Молодой домин заметил компанию приятелей — широкоплечего Турна, Орма, Тима, Эльхаса и прочих: они держались вместе, тихонько переговариваясь.
Рядом с Турном, незаметно держась за его руку, стоял старый Сеназа, всё-таки прибывший на праздник, несмотря на годы и нездоровье. Мало того, упрямый старец не желал нарушать обычаи и упорно отвергал все предложения присесть. Поэтому с другой стороны его деликатно поддерживал под локоть жрец Хаом.
Дом Конд в блестящем сером плаще что-то рассказывал на ухо госпоже Эстре. Рядом какие-то молоденькие девушки зачарованно слушали жреца Хингра. Антору подумалось, что великий демагог охотно произнёс бы эту и эту речь за него.
Госпожи Миу Гонгурской было не видно — похоже, она скрывалась среди женщин. Потом Антор всё-таки зацепил её взглядом. Она стояла у стены и что-то объясняла старообразному человеку на редкость неприятной наружности, одетому в нечто серое и бесформенное. Скорее всего, очередной скоробогач с каких-нибудь островов, с непонятной для самого себя неприязнью к незнакомцу подумал Антор. Наверное, хочет заказать Миу ребёнка. Теперь, когда она родила сына для Антора Великодушного, у неё, небось, отбою нет от предложений. Но этот человек… Тот же Сервин, да не изгладится память о нём, никогда в жизни не стал бы так одеваться.
Бромберг, вспомнил он. Перед самыми родами Миу говорила о каком-то Бромберге, он ей был зачем-то нужен… Наверное, это он и есть. Ну да это её дела.
— Олле, друзья! — повторил Антор, дожидаясь, пока стихнут разговоры. — Сегодня я хочу объявить о… — голос его дрогнул, — о своём первом сыне. Он был рождён три дюжины дней назад госпожой Миу от моего семени. Я не знаю его будущего, но надеюсь, что его ум и способности позволят ему когда-нибудь стать новым домином Антором, когда моя жизнь подойдёт к концу…
— Счастливое соединение, золотое потомство! — слабым, дрожащим голосом крикнул дом Сеназа. Зал радостно подхватил клич, так что Антору пришлось долго дожидаться тишины.
— Ребёнок был рождён госпожой Миу Гонгурской, от её крови и жизненной силы. Да будет он достоин благородной матери!
Раздался шорох платьев и шум одежд: все оборачивались, чтобы посмотреть на Миу.
Та горделиво выпрямилась, вкушая заслуженный триумф.
Малая Гряда, третий остров, селение Антор. 262-й год, 19-й день.
Антор Младший играл с длиннокрылом. Птица приближалась к рассыпанным на мраморной скамье зёрнам и отскакивала, когда мальчик пытался её схватить.
Мальчик терпеливо ждал. Он уже успел убедиться, что с длиннокрылами необходимо терпение.
Обычно птицы не боялись людей. Но этого мальчика они боялись.
Тем не менее, поимка была лишь вопросом времени. Зёрен становилось всё меньше, и они лежали всё ближе к мальчику. Рано или поздно глупый длиннокрыл не успеет отскочить от зёрен, и тогда он его схватит.
Рядом с Антором Младшим лежал нож, недавно украденный на кухне. Лучше бы, конечно, иметь настоящее оружие. До чего хорош топор, висящий над отцовским ложем — огромный, чёрный… Позавчера он тайком пробрался в родительскую опочивальню и снял топор со стены, чтобы получше рассмотреть лезвие. Потом он умаялся, пытаясь водрузить его обратно на крюк. Хорошо ещё, что успел до прибытия отца. Отцу бы это не понравилось.