— Да. Всё оказалось очень просто.
На том конце трубки помолчали.
— Просто? Тогда я знаю, — сказала Линда. — Письмо самому себе. Потом явиться в банк и предъявить своё тело.
— Ну да. Короче, срочно вызывай Джонса. Генетическая совместимость у нас с Томми неплохая, не так ли? Справится. Короче, мне нужно быть в башке этого парня как можно скорее.
— Хорошо. Еду. Жди меня через десять минут.
— А Джонс?
— Джонс не здесь. Я дам ему сигнал. Мы забираем тело и срочно вылетаем в университетскую клинику.
— Почему не здесь? Тут безопасно.
— О Господи, до чего же идиот. Ты идиот даже в своей хирургии! Ты стал бы оперировать в чужой операционной? Где ты не знаешь ни автоматики, ни компьютера?
— Верно. Извини, я не подумал.
— Ты не умеешь этого делать, милый братец. Я даже не знаю, как это у тебя получается резать чужие мозги. Я бы тебе не доверила вырезать себе аппендикс.
— Хватит! Заткнись!
В трубке что-то щёлкнуло, лампочка скремблера погасла.
Ходивала подошёл к саркофагу, чтобы отключить оборудование. Запрокинувшаяся голова старика Хоукинга, с отпиленной макушкой, из которой торчали контакты, казалось, оскалилась в недоброй усмешке. Хирургу стало неуютно: ему почудилось, что мёртвый старик смеётся над ним. А что, если они не найдут этих проклятых денег? А что, если вот прямо сейчас распахнётся дверь и сюда ворвутся полицейские? А что, если маэстро Джонс потерял умение, в его-то нынешнем состоянии это более чем возможно… боже, сколько же он зарезал людей, прежде чем набил руку как следует… Что, если парализатор не подействовал на молодого Хоукинга, и он прямо сейчас встанет на ноги, схватит что-нибудь тяжёлое, и… Впрочем, хоть эту опасность можно предотвратить. Понимая, что ведёт себя как параноик, доктор достал моток хирургического пластыря для лёгких ран. Лучше всего сначала обмотать ноги. Или сначала руки? Он перевернул бесчувственное тело на живот, приклеил пластырь к коже и потянул. В этот момент запел дверной сигнал: кто-то пришёл.
Чувствуя, как поднялись волоски на руках, Ходивала нажал на кнопку глазка. Экранчик осветился. На пороге стояла Линда.
Перед тем, как открыть дверь, он бросил взгляд на часы. "Ровно десять минут", подумал он, "надо же".
Том Хоукинг-младший проснулся от запаха, который он сначала принял за аромат роз. Потом до него дошло, что приторно воняет какой-то аптечной дрянью. Запашок, казалось, оседал на губах.
Кровать, кажется, его. Сверху вместо одеяла какая-то простыня. Томми машинально провёл рукой по затылку, и почувствовал, что голова туго забинтована. Под повязками ничего не чувствовалось: кожа головы одеревенела. Анестезия. Его оперировали.
Ещё минуту он ошеломлённо моргал, пытаясь сообразить, где он находится. Наконец, он понял, что это его спальня. И в ней кто-то был.
Мама повернулась к нему вполоборота, посмотрела искоса.
— Ты проснулся, мой хороший? Вчера у тебя был напряжённый день, не так ли? И не хватайся так смешно за голову. Ничего не поделаешь, пришлось имитировать трансплантацию коры мозга. Нет-нет, не бойся, ничего особенного не было. Мозг я вообще не трогала. Я просто сняла с тебя скальп, сделала имитацию черепного шва, а потом всё вернула на место. Ты же понимаешь, когда ты пойдёшь в банк, и они будут проверять биометрию, это может понадобиться…
Томми непонимающе смотрел на мать, отчаянно пытаясь сообразить, в чём дело. Воспоминания о вчерашнем дне взрывались у него в голове, беспорядочно, одно за другим.
— Милый мой, пожалуйста, послушай свою маму. — Линда Хоукинг вздёрнула подбородок. — Ты уже знаешь, что твой… папа… человек, которого ты звал папой… в общем, ты был ему нужен как тело для трансплантации мозга. Вчера он хотел это с тобой проделать, но всё получилось по-другому. Да, прости меня за ту сцену… так было надо.
Юноша молчал, отчаянно пытаясь разобраться в происходящем.
— Про своего настоящего отца ты тоже, наверное, всё понял. Ну, про доктора Ходивалу. Он действительно твой биологический отец. В смысле, это была его ДНК.
Мама улыбнулась.
— Всё-таки жаль, что пришлось его убить. Он был отличным нейрохирургом.
Томми взмолился:
— Мама! Я уже ничего не понимаю.
— Ну хорошо, только не нервничай. Понимаешь, доктор договорился с Хоукингом насчёт операции… не помню точно, но лет двадцать уже прошло. Тогда нейротрансплантация была чем-то таким… незаконным. И к тому же по-настоящему хорошо проходил только у однояйцевых близнецов. А эксперименты по клонированию так ничего и не дали. Но Ходивала заверил Хоукинга, что через десяток-другой лет барьер несовместимости ДНК снизят где-то до половинного. То есть станет возможной пересадка мозга от отца к сыну. Дальше появилась я. Мы заключили с Хоукингом контракт: я изображаю из себя его жену и делаю ему ребёнка. Разумеется, это был подрощенный зародыш. Только вместо хоукинговской ДНК Ходивала ввёл свою. Он, собственно, хотел получить и деньги Хоукинга, и новое тело. Ты всё понял?
Том тупо кивнул.
— Операцию должен был делать доктор Джонс. Это опытнейший нейрохирург, учитель Аноширвана, да и начальные условия получше. Я — младшая сестра Ходивалы. Таким образом, биологический барьер между Аном и тобой куда меньше, чем был бы между тобой и Хоукингом. Понимаешь?
Том опять кивнул. Голова раскалывалась.
— Сначала отец хотел провести операцию тайно. Но тогда бы ему пришлось выдавать себя за тебя… а такие вещи в наше время раскрываются. В конце концов, черепной шов не спрячешь. Да и проблема с деньгами… В общем, сложности были. Он бы, конечно, пошёл на это, трудности его не пугали… но законы о нравственности дают возможность провернуть всё это дело легально. И план изменился. Ну, ты сам знаешь как.
До Тома и вправду начало что-то доходить.
— Мама… и ты со мной… ну, спала затем, чтобы… меня обвинили? И убили? В смысле — вынули мозги?
— Ну, Хоукинг так думал. Я ведь с самого начала играла не на его стороне. Да и не могла: ты не его сын. Если бы пересадка мозга состоялась, это убило бы и Хоукинга.
— То есть ты играла на стороне доктора?
— Нет, сынок. Я играю только на своей стороне. Мне пришлось… ликвидировать его. Доктора. Своего брата. Жаль, но другого выхода не было.
— Зачем?
— Чтобы спасти тебя, мой хороший. Правда-правда.
Мама подошла и нежно поцеловала его в губы.
— Сынок, я должна тебе сказать одну очень важную вещь. Теперь ты, с юридической точки зрения — Томас Хоукинг-старший. То есть владелец всех его денег… и всего прочего. Включая меня. На суде Хоукинг оставил меня своей женой. То есть теперь я твоя жена. К тому же я кое-что знаю про тебя… навряд ли тебе пойдёт на пользу, если ты избавишься от старой Линды…
— Мама, — не выдержал Том. — Скажи мне просто, чего ты хочешь?
— Разве ты не понял? Просто всё должно остаться на своих местах. Я тебя люблю… и хочу быть твоей супругой. Конечно, я не очень молода… но я не буду стеснять твою свободу, милый.
Мама присела на кровать и стала гладить Тома по рукам, по груди… он почувствовал, что начинает заводиться.
В конце концов, какая разница. Он улыбнулся и сбросил с себя простыню.
— Да, ещё одно, сынок. Я ведь не всегда буду старой.
— Да, мама… ты всегда будешь молодой… — после секса Том расслабился. В голове крутилось только одно: он жив, всё остальное подождёт.
— Нет-нет, Томми… Понимаешь… у меня есть дочь. Ну, ты знаешь, Линда-младшая. Когда я стану старенькой, я воспользуюсь ей. Доктор Джонс сделает операцию…
— Ммммм. Да? Мама, а чья она дочка? Ты что-то говорила про биологический барьер…
— А, тут всё нормально. Ты мой сын, а она — твоя дочка. Я сделала её от тебя… помнишь, когда мы стали… жить вместе… я быстро зачала… тебе ещё не нравилось, что я хожу с большим животом. Но нам это совсем не мешало, верно?
— А, вот как… Я всё думал, неужели от папы?
— От Хоукинга? Нет, что ты… Он же был старенький. Бедный старик, он так мечтал попробовать меня после операции…
— А этот доктор Джонс?.. он хороший хирург?
— Это учитель доктора Ходивалы. Он великий нейрохирург.
— Но… он же, наверное, старый? Он доживёт?