В комнате дружно захохотали.
Глава 15
Подошёл Михалыч. Новостей было не густо. Возле ствола собралось немало народа, но никто ничего не знает. Кто-то утверждал, что чувствовал в самом начале сильный запах гари, но сейчас он уже не ощущается. Связи нет, ходят только слухи, что это надолго. Наверху телефонный коммутатор имеет независимое питание, и если не работает даже телефон, то там случилось что-то серьёзное. В общем, готовиться надо к тому, что придётся оставаться здесь на неопределённое время.
Все разговоры перешли на возможные причины аварии. В том, что наверху какая-то авария, уже никто не сомневался. Постепенно все разделились на два лагеря. Часть рабочих, в основном молодёжь, считали, что случилось нечто глобальное: ядерный удар, сход лавины на промышленную площадку или что-то подобное. Старшая часть смены придерживалась мнения, что произошла обычная авария в системе электроснабжения, какие уже пару раз случались за тридцатилетнюю историю рудника.
— А проблемы со связью — это из-за нашего бардака. Небось, аккумуляторы не подзарядили, или что у них там, — резюмировал по этому поводу Михалыч.
В полутёмном помещении сидела кучка людей, коротая время за разговорами. Несколько раз прибегали ребята из других участков. Но, в основном, для того, чтобы узнать, нет ли новостей. Потом пришёл невысокий плотный мужик с рыжей бородой с участка ремонта самоходного оборудования, которого все почему-то звали Матрос. Поинтересовавшись наличием новостей и настроением, он сообщил, что их люди ходили на вентиляционный ствол, который считался запасным выходом, а также на сбойку с рудником «Апрельский». Но ничего им выяснить не удалось, так как связи нет ни там, ни там. Электричества — тоже. На стук по трубам вентиляционного ствола и по воротам сбойки никто не ответил.
Сбойка между двумя рудниками, называемая в обиходе просто — перемычкой, представляла собой обычную горную выработку, соединявшую рудник Бориса с расположенным рядом «Апрельским», разрабатывающим рудное тело на несколько сотен метров выше. Когда «Хараелахский» только строился, по этой выработке перегоняли технику и материалы с соседнего рудника. Она проектировалась также как один из запасных выходов — по ней можно было проехать на «Апрельский», а уже оттуда подняться пешком до поверхности — один из стволов там оборудован лестничными маршами.
Сбойка была снабжена вентиляционными дверями, которые на самом деле были двумя парами мощных стальных ворот. Человек непосвящённый легко может представить их, если вспомнит двери хорошего сейфа. По схеме вентиляции они должны были быть всегда открытыми и закрываться только в случае пожара и тому подобных ситуациях. Но по мере развития «Хараелахского» значение перемычки снизилось. На руднике появилось шесть стволов, которые обеспечивали все его потребности. Любой из них теоретически мог обеспечить аварийный подъём рабочих. Учитывая, что стволы располагались на большом удалении друг от друга, запитаны от разных энергетических контуров, вероятность одновременного их отключения была признана близкой к нулю.
Перемычку вряд ли закрыли, если бы не проблемы, которые она создавала. Смены на «Апрельском» начинались и заканчивались на полтора часа раньше. Рабочие быстро поняли, что гораздо удобнее подниматься пораньше, чем ждать своей клети. Стали договариваться с машинистами, и те подвозили их прямо через сбойку на территорию «Апрельского». Иногда начальство недосчитывалось к концу смены целых участков. Горняки «Апрельского» тоже не оставались в долгу и злоупотребляли поздними спусками через «Хараелахский». Наказания не помогали — народ как магнитом тянуло к запретному.
Вначале просто закрыли вентиляционные двери, добившись корректировки схемы вентиляции. Но всегда находились доброжелатели из «апрельцев», открывавшие двери товарищам по несчастью. От замков пользы не было никакой — слесарного инструмента на участках хватало. А иногда замки вырывали вместе с проушинами, на которые их вешали, зацепив и дёрнув какой-нибудь машиной. В общем, поборовшись несколько лет с любителями выехать пораньше, руководство созрело до кардинальных мер: ворота решено было заделать наглухо. Створки заварили, а для пущей надёжности между двумя парами ворот воздвигли небольшую, около метра, бетонную перегородку.
Только такие меры оказались эффективными. Предполагалось, что в случае необходимости все три «пояса отчуждения» могут быть разрушены в течение суток с помощью сварки, буровой техники и взрывчатки.
Поэтому-то и поехали самые сообразительные к этой сбойке, надеясь услышать какие-либо обнадёживающие сигналы с той стороны. Но ничего так и не услышали: «Апрельский» молчал.
Глава 16
Между тем, время шло. Давно уже закончилась смена, наступил вечер, а за ним и ночь. Становилось душно. Ни малейшего ветерка не проносилось по некогда оживлённым выработкам возле клетевого ствола.
Люди притихли и держались поближе к своим участковым базам. В депо пятидесятого горизонта стало гораздо менее оживлённо, чем днём. Михалыч составил график включения фонарей, чтобы, если всё это продлится долго, никто не мог пожаловаться на несправедливость. Всего горело два фонаря в комнате отдыха, и один — в зале депо. Кроме того, решили, что завтра, если ничего не прояснится, отправить своих людей на вентиляционный ствол и к сбойке — лично убедиться в отсутствии связи.
Люди заметно нервничали. Периодически вспыхивали мелкие потасовки. Борис лениво наблюдал, как Артур ругается с Пашей:
— А ты кто такой?
— Да ты сам-то кто такой? Начальник выискался!
Артуру срочно захотелось пойти куда-то, а фонарь его был «на дежурстве». Он пытался его забрать, но Паша сказал, что до окончания «дежурства» никто забирать фонарь не имеет права. И пошло-поехало! Артур стал требовать Пашин фонарь, либо любой другой. Никто, понятно, ему свою собственность не дал. В итоге, как всегда бывает в таких ситуациях, перешли на личности.
Но Борис волновался не особенно. «Еды хватит надолго, — думал он, — воздуха — ещё на дольше. Так что переживать пока не о чем». Больше всего его пугала мысль о том, что наверху действительно могла случиться какая-то глобальная катастрофа, что там уже все мертвы, либо им не до спасения нескольких сот человек, оставшихся под землёй. Но он успокаивал себя резонным аргументом: вероятность именно такого события крайне мала, отключения электроэнергии с вентиляцией случались и раньше. Просто нет связи, и никто не знает, что делать.
Больше всего он страдал от безделья. Было ужасно скучно, все разговоры переговорены, делать абсолютно нечего. Пару раз за вечер он выходил прогуляться по выработкам, не забывая экономить при этом аккумулятор фонаря. Постепенно он приноровился включать лампу на несколько секунд, передвигаясь далее вслепую. В одну из таких прогулок сходил к своему электровозу. Посидел, посмотрел: не забыл ли чего? Чтобы потом не бегать ещё раз. Возле электровоза в голову лезли мысли о смысле жизни, о незамысловатости её простых радостей, о прожитых днях, событиях и поступках. Они вызывали состояние умиротворённости и помогали коротать время. Вспоминая радостные дни и часы с Людой, он подумал, что совершенно несправедлив к ней. Уже несколько лет они вместе, лучше и надёжнее друга у него не было и не будет.
«Но ведь надо признаться, — думал Борис, — между нами нарастает непонимание. И причина его вполне понятна. Люда, как любая женщина, достигнув некоторого возраста, хочет создания семьи. Тем более, если есть у неё любимый мужчина, если нет никаких других для этого препятствий». Он хоть и понимал это, подсознательно откладывал решение вопроса о браке. Но сейчас, кажется, он был готов к решительным действиям: «Всё, решено! Если повезёт отсюда выбраться, решу этот вопрос положительно!»
Глава 17
Потом почему-то вспомнились новогодние праздники. Особых приготовлений он на этот раз не делал. Тем не менее, его квартира с помощью Люды обзавелась праздничной иллюминацией и ёлкой. Новый год встречали вместе. Как обычно: с оливье и шампанским, походом на городскую ёлку и отмечанием праздника по московскому времени.