Штаб долго обсуждал ситуацию, вырабатывая план дальнейших действий. Часть руководителей, во главе с первым замом и Геннадием Ивановичем, считала, что наступил „час икс“, и надо брать подозреваемых — всю необходимую информацию можно получить от имеющихся людей с помощью стандартных спецсредств. Но не менее авторитетная группа, возглавляемая Львом Самуиловичем и Ивановым, была категорически против. Их аргументы: не известно, имеет ли группа Калкин-Быков что-то общее с „ОВД“ и кто ещё имеется в этой группе; не выяснены цели сокрытия присутствия Быкова на аварии; не понятно, почему Калкин — „серый“? Кроме того, пока операция не перешла в активную фазу, можно рассчитывать на получение дополнительной исследовательской информации об „ОВД“ и готовящейся там операции.
— Зачем тогда было внедрять агента, успешно работающего в банде? — закончил свои аргументы Иванов.
После долгих споров, которые закончились заполночь, решили устроить перерыв на шесть часов — до восстановления здоровья Калкина, принципиальные решения принимать после окончания его допроса, а пока выяснить личные данные Быкова, его местонахождение и установить за ним скрытое наблюдение.
На этом и разъехались — отдыхать до утра.
Долго, конечно, отдыхать не пришлось. В шесть Андрея разбудили и доставили в городскую больницу. Врачи утверждали, что состояние больного удовлетворительное, поэтому спецгруппа снова взяла Калкина в оборот. Два часа продолжался допрос, а потом клиенту снова стало плохо, пришлось оставить его в покое.
Андрей почему-то догадывался, что сенсаций уже не будет. Он не разделял надежд Льва Самуиловича по поводу раскрытия чего-либо вроде шпионской сети или планируемого государственного переворота. Исполняющий обязанности второго заместителя чувствовал, что вся эта эпопея, хотя и имеет черты неумолимо надвигающихся эпохальных событий, на самом деле является чередой банальных совпадений, не способных повлиять ни на судьбы страны, ни на становление Системы. И оставит свой отпечаток только в судьбах отдельных людей, попавших в этот водоворот.
Несмотря на то, что допрос закончить так и не успели, основную информацию всё же получили. В истории Диортама стало меньше на одну тайну. Калкин не знал ни того, является ли Быков „чистым“, ни того, что его так долго искали диортамовцы. Не знал он и об Организации с её Системой. Умысла спрятать ПГ и ввести в заблуждение органы — тоже не имел. История с исчезновением Быкова выглядела просто фантастически. Калкин утверждал, что нашёл Бориса на подземной базе, когда все уже поднялись. Так как он сам присутствовал на наряде перед аварией, то знал, что Борис в шахте. После этого они, ни от кого не скрываясь, поднялись на поверхность. То, что он сам втайне сдал фонарь Быкова, объяснил плохим состоянием своего рабочего, который еле шёл.
Самым странным было то, что Бориса не оказалось в списках ламповой. Но и это объяснилось совершенно обыденным образом. По словам Калкина, на следующий день к нему обратилась начальница ламповой с тем, чтобы он помог ей свести баланс спускавшихся в шахту перед аварией рабочих. Оказывается, она тоже обнаружила лишнего человека и, зная о грядущих проверках, пыталась привести в порядок документацию. Калкин согласился за небольшое вознаграждение „забыть“ о том, что Борис пережил аварию. То есть, дальнейшие его действия были продиктованы исключительно меркантильными интересами, и даже при самом пристрастном отношении подлегали лишь под совершенно незначительные статьи УК.
Ввести в заблуждение администрацию рудника и самого Быкова было делом техники. По документам все две недели отдыха после аварии Борис работал на общих основаниях. А премиальные суммы Калкин закрыл ему из собственного фонда премирования.
Остальная информация была уже не так интересна. Андрей только молча скрежетал зубами, слушая о начальнице ламповой: он хорошо помнил допрос любвеобильной ламповщицы и своё желание попросить о её наказании именно эту женщину. Вот она, птица удачи, пролетевшая рядом, но не давшаяся в руки! Достаточно было ему тогда отыскать эту начальницу и, скорее всего, Быкова нашли бы на полтора месяца раньше. А Андрей, соответственно, был бы уже не и.о. Второго, а просто — Вторым. Но, увы, эти слова „Второй заместитель“, звучавшие как музыка, оставались всего лишь мечтами. Операция, судя по всему, подходила к концу. Андрея успели оттеснить с главных ролей несколько других счастливчиков, не стесняющихся при случае сделать свой маленький карьерный гешефт.
Андрею стало грустно от понимания упущенных возможностей. Он уже не так внимательно следил за ходом допроса. Информация, полученная от Калкина, в общих чертах соответствовала показаниям Тридцать Пятого и рукоятчицы. Да и оснований сомневаться в показаниях человека, находившегося в состоянии триколитронового транса, не было.
После окончания допроса и передачи Калкина попечению кардиологов, среди штабистов снова разгорелся спор о дальнейших шагах операции. Проницательный читатель, наверно, догадается, что часть штаба снова ратовала за немедленный переход к активной фазе операции „ОВД“. Часть же считала, что делать это преждевременно, так как по Калкину-Быкову остаётся много вопросов, главные из которых: где находится Быков и не связан ли он каким-то образом с „ОВД“?
После длительных дебатов, временами переходивших в перебранку между первым замом и Ивановым, решили всё же к активной фазе операции не переходить. А для поиска Быкова и получения информации по нему — привлечь силы милиции.
Глава 16
Весь день заговорщики готовились к операции. Так как Иво уже всё равно был в курсе событий, то привлекли и его — для записи и монтажа ролика.
Кое-что пришлось подкорректировать. К счастью, брат Косика в тот вечер работал. Кос вызвался сам закодировать его на то, чтобы он пропустил его или Бориса на пульт и помог сделать всё что потребуется. Поэтому он убежал ближе к обеду и отсутствовал часа три. Тем временем ребята редактировали ролик. Олеся уверяла, что проблем с его запуском быть не должно, хотя подробности этой части операции почему-то утаивались от обоих неофитов.
Прибежавший после обеда Косик отозвал Борю в ванную. Иво сидел за компьютером, Олеся ему помогала. В ванной спринтер закрыл дверь и достал из-за пазухи свёрток. Когда обёрточная бумага упала на пол, Борис увидел знакомую по армии сталь пистолета Макарова.
— Вот, это тебе, — протянул его Боре.
— Зачем мне? — удивился тот. — Мы что, собираемся убивать кого-то? Сам бери его с собой.
— Нет, тебе он скорее понадобится, — не отступал Кос. — Твоя часть операции более сложна. Если что-то пойдёт не так, припугнёшь оружием.
Боря ничего не ответил. Он взял в руку тёплый пистолет. Сразу живо вспомнилась казарма, десятки часов, проведённых в первый год службы за чисткой личного оружия офицеров роты, длинный ряд табуреток в центральном проходе, запах ружейной смазки и пороха…
Привычным движением достал обойму, проверил её содержимое: пять патронов, боевые. „А других-то я к Макарову и не видел“, — подумал он. Патроны были не новые, хорошо затёртые. Их тёплые тельца приятно тяжелили ладонь.
— Откуда дровишки? — иронично спросил у Косика, вставляя патроны в обойму.
— Откуда-откуда, — напустил тот на себя важности. — Отдашь потом, после операции. Спрячь и пошли.