Она сочувственно закудахтала.
— Тебе нельзя есть что-то особенное?
— Ничего специфического — только пищу. Мне нельзя есть еду.
— Тебе будет нелегко найти здесь низкокалорийную пищу. Подобная кулинария никогда не вызывала моего интереса. Я подам тебе то же самое, что и твоим родителям, а ты можешь съесть что пожелаешь, и так мало, как пожелаешь.
— Хорошо, — сказала я слабым голосом.
Честно, я пыталась. Я считала до десяти между кусочками, но вскоре заметила, что считаю всё быстрее и быстрее, стремясь покончить с блюдом прежде, чем подадут следующее.
Потом я поняла, что стала опустившейся женщиной, но меня это не заботило. Я была окружена теплым туманом калорий. Едва моя совесть выглянула из-за края моей тарелки, как я пообещала всё восполнить завтра. И она опять уснула.
Младший вышел из кухни со следами розового кондитерского крема на лице.
— Это твой каннибальский бутерброд? — спросила я.
— Ха? — ответил он. — Ты бы видела, что у нее там творится. Ей стоит заняться тренировочной диетой.
Много времени спустя Папочка сказал:
— Как ни прискорбно, но нам пора в путь.
Миссис Санта Клаус сказала:
— Оставайтесь здесь, если хотите. Мы можем вас разместить.
Таким образом, мы остались, и это было прекрасно.
Я проснулась, решительно настроенная пропустить свои двадцать восемь калорий томатного сока, но я не учла миссис Санта Клаус. Не было никаких меню; крошечные чашечки кофе появлялись, едва вы садились за стол, а за ними незаметно, одно за другим и прочие блюда. А именно: грейпфрут, молоко, овсянка со сливками, яичница с сосиской и тостики с маслом и джемом, бананы в сливках — а когда вы были уверены, что всё закончилось, прибывала самая воздушная вафля в мире, и ещё масло, и еще земляничный джем и сироп, а потом снова кофе.
Я ела всё это, и моя личность безнадежно разрывалась между отчаянием и экстазом. Мы уезжали оттуда, чувствуя себя великолепно.
— Завтрак, — провозгласил Папочка, — должен быть обязательным, как образование. Я выдвигаю гипотезу, что между современной тенденцией манкировать завтраком и ростом преступности у несовершеннолетних существует прямая зависимость.
Я не сказала ничего. Мужчины — моя слабость, еда — моя погибель, но мне было всё равно.
Завтракали мы в Барстоу[15], только я осталась в автомобиле и пыталась подремать.
Клифф встретил нас в отеле, и мы с ним тут же извинились и ушли, потому что Клифф хотел свозить меня и показать университет. Когда мы пришли на автостоянку, он сказал:
— Что случилось? Ты выглядишь так, будто потеряла своего последнего друга — и ты определенно истощена.
— О, Клифф! — сказала я, и разрыдалась у него на плече. Некоторое время спустя он вытер мне нос и включил зажигание.
Пока мы ехали, я рассказал ему обо всем. Он ничего не сказал, но вскоре сделал левый поворот.
— Разве это дорога к университетскому городку? — удивилась я.
— Не бери в голову.
— Клифф, тебе противно со мной?
Не говоря ни слова, он припарковался около большого общественного здания и провел меня внутрь. Здание оказалось художественным музеем. Всё так же молча он отвел меня в зал старых мастеров. Там Клифф указал на одно из полотен.
— Вот, — сказал он, — вот мой идеал женской красоты.
Я посмотрела. Это был Рубенс, «Суд Париса».
— И вот… и вот… — продолжал Клифф. Все картины, на которые он показывал, были Рубенса, и, готова поклясться, его модели никогда не слышали о диетах.
— Что нужно этой стране, — провозгласил Клифф, — так это побольше пухленьких девочек — и побольше парней вроде меня, которые способны оценить их достоинства.
Я не сказала ни слова, пока мы не выбрались наружу: я была очень занята, перестраивая свои планы. Кое-что не складывалось, поэтому я напомнила ему о своем вопросе по поводу Клэрис, девочки моего роста и моих объемов. Он ухитрился её вспомнить.
— О, да! Очень красивая девочка, отпад!
— Но, Клифф, ты же сказал…
Он обнял меня за плечи.
— Послушай, глупышка, думаешь, я рехнулся? И сказал бы что-то, что дало тебе повод для ревности?
— Но я же не ревнива!
— Как же, рассказывай! Ладно, где поедим? «Романофф»? «Бичкомбер»? Я сегодня при деньгах.
Я тонула в теплых волнах счастья.
— Клифф?
— Да, малышка?
— Я слышала о сливочном мороженом с фруктами, которое называется «Восхищение Идиота». Берется огромная ваза, сначала туда кладут два банана и шесть сортов мороженого, а потом…
— Отстой. Ты когда-нибудь пробовала «Эверест»?