Григорий Васильевич. Это они умеют. Не отличишь.
Антон Антонович. И цифирки...
Григорий Васильевич. И цифирки ставят. Это не главное. У вас, кстати, двоечка последняя...
Антон Антонович. А что это значит?
Григорий Васильевич. Это хорошо. Это значит — второй слив. Чем больше цифра, тем хуже.
Антон Антонович. Жалко, что не первый.
Григорий Васильевич. Первого я никогда не видел... Еще так делают. Видите? Крутанул и смотрю, есть ли хвостик из пузырьков.
Антон Антонович. Есть.
Григорий Васильевич. До дна должен достать.
Антон Антонович. То есть хорошая?
Григорий Васильевич. Вроде хорошая. Хотя... видите, бескозырочка не того... Подозрительная бескозырочка... Отдергунчика нет.
Антон Антонович. Где?
Григорий Васильевич. Вот. Бескозырочка, пробка иначе... без отдергунчика. Это настораживает.
Антон Антонович. Боюсь ошибиться, я не смею настаивать... но есть у меня ощущение... что уже практикуют без этих давно... без отдергунчиков...
Григорий Васильевич. Так и есть, сейчас больше с винтом. Но я бы предпочел с отдергунчиком.
Антон Антонович. Знаете, у них написано было: «Водка заводская. Попробуйте, почувствуйте сами».
Григорий Васильевич. Всяко бывает...
Антон Антонович. Может, в самом деле, попробовать? Если хорошая, так я другую куплю.
Григорий Васильевич. Вообще-то, это самый надежный способ.
Антон Антонович. Что-то не открывается без... отдергунчика...
Григорий Васильевич. Я ее вилкой подцеплю.
Антон Антонович. Отвык.
Григорий Васильевич. Не знаю, не знаю. Лично я, когда написано, верю обычно. Вот у нас в аптеке написано: «Осторожно, витрина бьет током». Я и не трогаю.
Антон Антонович. Вы мне много не наливайте.
Григорий Васильевич. Поровну. Ну что? За дона Педро.
Антон Антонович. За молодых.
Крякают.
Григорий Васильевич. А чего? Ничего.
Антон Антонович. По-моему, тоже ничего.
Григорий Васильевич. По-моему, вполне... Покупайте, покупайте, хорошая.
Антон Антонович. Дорогая, правда. Но, с другой стороны, подарок и должен быть дорогим.
Григорий Васильевич. Сейчас все дорожает.
Антон Антонович. А помните, подешевела. «Андроповка».
Григорий Васильевич. «Пляшущие человечки»...
Антон Антонович. Как?
Григорий Васильевич. Ну... Там буковки на этикетке были одна ниже, другая выше... «Пляшущие человечки» называлось.
Антон Антонович. А у нас «Коленчатый вал».
Григорий Васильевич. И «Коленчатый вал» тоже. А еще «Попрыгунья». Четыре двенадцать. Или не четыре двенадцать? Что-то уже путать стал...
Антон Антонович. Нет, я те цены позабыл основательно.
Григорий Васильевич. Ну три шестьдесят две, помните, наверное?
Антон Антонович. Да, это, конечно. Три шестьдесят две. А еще раньше рубь сорок девять, «маленькая».
Григорий Васильевич. Два восемьдесят семь — большая. «Московская».
Антон Антонович. Три ноль семь. «Столичная»... Помните?
Григорий Васильевич. Три ноль семь... Боялись повышать...
Антон Антонович. Еще бы... Попробуй повысь. Вон повысили, и тут же на носки понижается...
Григорий Васильевич. Не помню такого.
Антон Антонович. Было, было. Еще шутили: «Чтоб не умерли с тоски, дешевеют пусть носки».
Григорий Васильевич. Никогда не дешевели.
Антон Антонович. Мне когда язву резали, я с доктором разговаривал. Он в Павловске жил, а рядом ткацкая фабрика. Так носки им прямо по квартирам разносили. Пятьдесят копеек носок. Рубль пара. Он сразу на месяц купит: раз надел и выбросил, два надел и выбросил...
Григорий Васильевич. Это верно. Я-то, в общем-то, уважаю в принципе. Горькая, она и есть горькая... А вот Лариса моя не очень любила. Ей вкус подавай. Она больше наливочку. Мы с ней на лыжах катались, в Лемболово, у тетки ее, замерзли... устали, еле до дома дотащились. Тетка-то нам и поставила. С огурчиком соленым. Да еще печь натоплена. Вот тогда она и сказала, что вкусно... Понравилось...
Антон Антонович. Что-то горит. Резиной пахнет... горелой.
Григорий Васильевич. Я ж говорил, он вулканизировать шины начнет. Поужинал и вулканизирует.