«Совсем рядом».
Я осторожно потянул на себя калитку. Она не поддалась. Присмотревшись, я понял, что на ней нет замка, лишь простая навесная щеколда. Подцепив её ножом, мне без труда удалось пройти внутрь. Калитка предательски скрипнула, но я даже не дрогнул.
«Это не респектабельный квартал. Дыра для тех, кто имеет какие-то деньги, но не имеет статуса. Тут всё на соплях. Построить, построили, а ухаживать…».
В саду была лишь одна скамейка, несколько яблонь, грядки с клубникой, а венчали всё это скудное хозяйство бельевые верёвки со свежепостиранной одеждой. Оказавшись у двери, я замер.
«Проклятие! Замочная скважина!».
Взлом замков не являлся моей сильной стороной, поэтому пройдя вдоль дома, я уставился на окно, расположенное на уровне груди. Оно не имело ставней, а запиралось на защёлку изнутри. Достав нож, я принялся ковырять раму, потихоньку расшатывая рейки, на которых держалось стекло, пока оно не поддалось. Просунув ладонь внутрь, мне удалось нащупать защёлку. За спиной мяукнула кошка. Я обернулся, выискивая её глазами.
«Нет, показалось. — подумал я, осматривая сад. — Неужто даже у мёртвых нервишки шалят?».
Это было одной из моих привычек, не утраченных даже после смерти. Задавать самому себе вопросы, и иногда даже отвечать на них. Удостоверившись, что снаружи никого кроме меня нет, я пролез в окно, тотчас свернув со стола, стоящего под ним железную миску. Она грохнула об пол с таким звоном, что первой идеей, было выскользнуть прочь, и бежать. Я замер, вслушиваясь в тишину, которая опустилась следом. Простояв так минуты три, мне почудились чьи-то шаги. Они были лёгкие и едва различимые. Босые ноги шлёпали по направлению ко мне. Рука метнулась в карман, пальцы сжали кастет. Я встал позади двери, которая через несколько мгновений отворилась. В помещение летней кухни вошла женщина, держа на вытянутой руке горящую свечу.
— Матеуш? — прошептала она, щурясь. — Матеуш, это ты? Опять самогонку воруешь? Матеуш? — взмолилась женщина, перепуганная от того, что не застала на месте преступления некоего известного ей Матеуша.
Убедившись, что на кухне никого нет, она развернулась и уже почти вышла, как вдруг вздрогнула, косясь в мою сторону.
«Глаза блеснули в свете свечи», — догадался я и ударил.
Она вздрогнула, и опала. Я подхватил тело, осторожно укладывая её на пол. Женщина была без сознания, но дышала. Быстро перешагнув тело, я скользнул внутрь дома, решив поскорее со всем разобраться. Узкий коридор вывел меня к скромной обеденной, не чета той, что была у Веленских. Пройдя через неё, я оказался у внутренней парадной лестницы. Ступени поскрипывали, но ковёр скрадывал звуки шагов. На втором этаже было пять комнат. В той, что была по левую руку последней на этаже спал батлер хозяина. Не смотря на сравнительную бедность, Яцек держал такого дорогого слугу.
«Потому и нечист на руку, — подумал я, медленно скользя по коридору. — Живёт не по средствам».
Ещё две комнаты пустовали, когда-то в них жил брат и сестра Яцека, затем кабинет его отца, и наконец, бывшая спальня родителей, которую теперь и занимал искомый шулер. Затылок едва не вскипел. Не было и малейших сомнений — он там, за дверью. Потянув ручку двери, я зашипел от негодования, заперто изнутри!
«Не только Войцех непривычен к таким задачам… Я и сам офицер, а не домушник!».
Развернувшись в обратном направлении, я скользнул к комнате, в которой жил слуга. Его дверь поддалась без труда. Не заперто. Молодой батлер, лежал в роскошной постели, разметав по подушкам нежные почти женские руки. На его голове был ночной колпак, на теле шелковая пижама.
«Даже не берусь представить, сколько он тебе платить и за что!» — хмыкнул я про себя, грубо ткнув батлера в грудь пальцем.
Тот захлопал глазами и едва не закричал, но я предусмотрительно зажал ему рот. Вторая рука приставила к горлу острие сабли. Его глаза расширились, мужчина мелко задрожал. Я медленно убрал от его рта ладонь, прижав указательный палец к своим губам, лезвие стали все ещё холодило кожу у подбородка батлера. Он с готовностью закивал. Я осторожно отодвинулся назад, увлекая слугу в коридор, а затем толкнул вперёд, ткнув острием клинка между лопаток. Батлер послушно шёл, не пикая. Когда мы оказались у двери его хозяина, я развернул слугу и показав на дверь, дважды постучал, а затем сделал реверанс. Кажется, до батлера, наконец, дошло, кто его разбудил среди ночи и зачем. Зрачки мужчины расширились, его лоб покрылся испариной, а руки, не находя себе места, то схватывались в замок, то тёрлись о бёрда, смахивая пот. С той стороны послышалась ругань.