— У меня нет никакого мормилая, — проговорил я, старательно изображая обиду и глядя на Марианну.
— Лжёшь! – снова вскричала она.
— Помимо шрама, я вижу на вашей шее любопытную вещицу, — медленно протянул прокурор. – Не изволите ли явить её на обозрение.
Я бесстрастно снял амулет с собственной душой, небрежно бросив его на стол перед Анджеем.
— Это действительно амулет с душой мормилая, — сказал я. – Только он мёртв уже многие годы. Я храню эту вещь, как память об одном человеке.
— Весьма трогательно, — отозвался прокурор, рассматривая амулет. – Но коль так, ради моего успокоения, позовите его.
— Кого? – спросил я, прикидываясь дурачком.
— Мормилая, конечно же. Только не вздумайте юлить, Веленский. Я знаю, что мормилай способен отзываться и на мысленной зов. Берите в руки амулет, и быстро повторяйте: «мормилай, явись ко мне».
— Как долго мне повторять это?
— Пока я не скажу «хватит».
— Ивольте, — сухо ответил и затараторил. — Мормилай, явись ко мне. Мормилай, явись ко мне. Мормилай, явись ко мне.
Я говорил снова и снова, глядя в глаза прокурору. Прошла минута, три, пять, я потерял счёт времени. Лицо прокурора становился всё мрачнее и мрачнее. Наконец, нахмурившись, он проговорил:
— Довольно.
— Что-нибудь ещё? – осведомился я. – Может станцевать?
— Ещё одно слово, Веленский, и я упеку тебя в кутузку за неуважение к властям.
— Прошу меня простить, — покорно отозвался я. – Что вы изволите со мной делать дальше?
— Будем ждать показания Ля Гров.
— Ещё раз прошу меня простить, но я голоден. Могу я позавтракать?
— Завтракайте, — устало бросил прокурор.
Я видел, что он разочарован.
— Милостивый государь и вы, Марианна. Могу ли я что-то предложить вам? Изволите разделить трапезу со мной? Быть может, вина?
Марианна лишь замотала головой, вновь пряча глаза. Прокурор ответил мне пристальным, полным неприязни взглядом.
— Как будет угодно, — сообщил я, пожав плечами. – Тогда и я не буду.
Мы просидели так ещё четверть дня, пока, наконец, не прибыл курьер с показаниями Ля Гров. Анджей долго изучал написанное, кажется, перечитав не один раз.
— Следствие будет продолжено, Веленский, — заявил прокурор, поднимаясь из-за стола. – Пока вы свободны.
— Марианна, меня подставили, — сказал я, когда молодая Хшанская встала следом за Сапуловским. – Я буду и дальше добиваться тебя, слышишь? Я приду на смотрины, передай матушке.
Она не рискнула смотреть на меня, и всхлипывая, ушла.
Глава 22
Страх и неизвестность — хуже любого наказания. А вечность и есть неизвестность в силу непостижимости.
Я сидел в обеденном зале, рассеянно помешивая чайной ложкой, уже давно растворившийся сахар. Передо мной лежало письмо, содержание которого, я изучал уже второй день, хотя, как и у прошлого, оно было весьма кратким: «Послезавтра. Таверна Проходимец. Комната №12» и вместо подписи знакомый символ – скрещенные перо и нарождающаяся луна. Время не было указано и это мне сразу не понравилось.
«Меня будут ждать в течение всего дня? Сомнительно. Кто-то живёт там, не покидая комнаты? Снова мимо. За таверной наверняка следят, а комната, когда я явлюсь, будет пустой. Я приду и просижу там полдня, а потом, когда бдительность притупится, они явятся… Чтобы что? Убить? И опять сомнительно. Хотели бы убить, сделали бы это давно. Тогда зачем эта игра? В чём она? Чёрт, придётся идти».
Не давал покоя и другой вопрос: почему через именно послезавтра? Орден Пера и луны долго меня выдерживал, как хорошее вино, словно забыв о проявленном интересе. Теперь их активность подозрительно совпала с развязкой наших отношений с Хшанскими...
«Так может, развязка ещё впереди? Что если, меня намерено хотят на двое суток приковать к месту, чтобы точно знать, где искать и нанести удар?».
Подобный довод нельзя было сразу отметать. Я призадумался.
«Допустим, Ольге Хшанской каким-то образом удалось прознать, о моей встрече с таинственными личностями. Могла ли она подделать письмо, чтобы заманить меня в ловушку? Подделать, да, могла. Но только если бы каким-то непостижимым образом узнала о том, что я готовлюсь ко вступлению в орден. Это не проверить».
Я быстро встал из-за стола и зашагал по коридору, на ходу подзывая дворецкого. Каспер явился незамедлительно, подобострастно склонившись, едва оказался передо мной. За время службы у меня он сильно изменился. Запуганный и ошеломлённый своей судьбой батлер на глазах вырос в уверенного и хладнокровного дворецкого, доверенного в ужасные тайны хозяина. Он знал обо мне столько, что в любой момент мог сдать с потрохами властям, доставив уйму удовольствия покойному Михаилу. Однако, по каким-то причинам Каспер до сих пор этого не сделал. В его глазах я видел многое, в том числе неприкрытый юношеский восторг. Ему нравилось служить негодяю, коим он, без сомнения, считал меня. Ему нравились шальные деньги и должность. И, что наверняка, ему очень нравилось то, что он мог вести себя в особняке Веленских почти как хозяин. Я не муштровал за шаркающую походку, я не закатывал истерики по остывшему чаю, я не требовал ничего… кроме интересного. Увлекательного и мистического! Дворецкий Каспер из сомнительной репутации батлера превратился в первое доверенное лицо в полной опасности и риска жизни единственного в своём роду аристократа, который таковым и не являлся. Он знал, что я самозванец. Он знал, что я покрыт враньём. И ему это нравилось.