Раздался металлический звон. Федершверт Мартина вылетел у того из рук, после мастерски выполненного Сеппом обезоруживания. Мартин рассерженно зашипел, растирая вывернутое запястье, а Милош одобрительно похлопал. Прежде чем, самый молодой из наёмников снова схватился за меч, я окликнул его.
— Мартин, отправляйся к оружейнику. Не к тому болвану, что продал вам этот мусор. – Я кивнул на лежащие в ряд пистолеты, которые были выложены на просушку после обслуживания. – Кто в городе лучший?
— Сти-епан Скоробогатов, — ответил за него Милош. – Говорят, потомстви-енный. Из династии новгородских оружи-ейников.
— Вот к нему и ступай, — сказал я, переводя взгляд на Мартина. – Купи два самых лучших пистолета. Желательно поменьше, для скрытого ношения. Если скажет, что только на заказ, говори, что заплатишь двойную цену.
Милош присвистнул.
— У нас нами-ечается выход в сви-ет?
— Намечается, намечается, — согласился я. – И очень скоро, поэтому оружие нужно, как можно скорее.
Старые пистолеты в оружейной Веленских ни на что не годились. Громоздкое и архаичное оружие, едва отражало моим притязаниям.
— А ты, Милош, сопроводи Роберта до конного рынка. Шутки-шутками, но Хшанские подуспокоились, а восполнять пустые стойла надо. Покупайте сегодня же, что скажет парень. А ты на хозяйстве, — бросил я, остановившись взглядом на Сеппе. – Охраняй дом.
Я жутко разнервничался, изнуряя себя размышлениями и не знал куда приткнуться. Хотел было найти Агату, но её в особняке не оказалось.
«Наверное, пошла на рынок… или ещё куда-нибудь».
С момента освобождения от зависимости от Веленских, она, словно, начала жить заново, с каждым днём возвращая упущенное. Она могла бы больше не работать, но Агата настаивала, что будет, как и прежде трудиться прачкой.
«Не хочет из одной зависимости попадать в другую, пусть и более приятную. К тому же гордая. И правильно. Это только добавляет тебе благородства в моих глазах».
И всё же, я не хотел, чтобы она была просто любовницей, но не мог и сделать её женой. Мысль о браке живой и мертвеца, к тому же выдававшего себя за другого, сама по себе казалась полнейшим абсурдом. Чего хочет Агата, я знал, она сама мне как-то сказала. В итоге мы больше это не обсуждали. Ночью мы были вместе и любили друг друга, а днём наши души застывали в ожидании следующей ночи. Уже и не помню, как мне пришло это в голову, но на той же прикроватной тумбе, на которой Агата оставляла свежие костюмы, а начал оставлять для неё подарки, чтобы она находила их утром. Это были драгоценности из семейного фонда Веленских. Иногда она их надевала, радуя глаз при свете свечей, за бокалом вина, глубокой ночью. Иные побрякушки, я никогда больше не видел, зато потом замечал у Агаты новые платья.
«Всё-таки ни какая она не прачка, — думал я. – У неё есть гордость, выдержка, острый ум, достоинство и вкус. Что попало надевать не станет, даже если вещь безумно дорога. Носит куда-то, продаёт, а затем берёт то, что самой нравится».