«Совсем рядом».
Я осторожно потянул на себя калитку. Она не поддалась. Присмотревшись, я понял, что на ней нет замка, лишь простая навесная щеколда. Подцепив её ножом, мне без труда удалось пройти внутрь. Калитка предательски скрипнула, но я даже не дрогнул.
«Это не респектабельный квартал. Дыра для тех, кто имеет какие-то деньги, но не имеет статуса. Тут всё на соплях. Построить, построили, а ухаживать…».
В саду была лишь одна скамейка, несколько яблонь, грядки с клубникой, а венчали всё это скудное хозяйство бельевые верёвки со свежепостиранной одеждой. Оказавшись у двери, я замер.
«Проклятие! Замочная скважина!».
Взлом замков не являлся моей сильной стороной, поэтому пройдя вдоль дома, я уставился на окно, расположенное на уровне груди. Оно не имело ставней, а запиралось на защёлку изнутри. Достав нож, я принялся ковырять раму, потихоньку расшатывая рейки, на которых держалось стекло, пока оно не поддалось. Просунув ладонь внутрь, мне удалось нащупать защёлку. За спиной мяукнула кошка. Я обернулся, выискивая её глазами.
«Нет, показалось. — подумал я, осматривая сад. — Неужто даже у мёртвых нервишки шалят?».
Это было одной из моих привычек, не утраченных даже после смерти. Задавать самому себе вопросы, и иногда даже отвечать на них. Удостоверившись, что снаружи никого кроме меня нет, я пролез в окно, тотчас свернув со стола, стоящего под ним железную миску. Она грохнула об пол с таким звоном, что первой идеей, было выскользнуть прочь, и бежать. Я замер, вслушиваясь в тишину, которая опустилась следом. Простояв так минуты три, мне почудились чьи-то шаги. Они были лёгкие и едва различимые. Босые ноги шлёпали по направлению ко мне. Рука метнулась в карман, пальцы сжали кастет. Я встал позади двери, которая через несколько мгновений отворилась. В помещение летней кухни вошла женщина, держа на вытянутой руке горящую свечу.
— Матеуш? — прошептала она, щурясь. — Матеуш, это ты? Опять самогонку воруешь? Матеуш? — взмолилась женщина, перепуганная от того, что не застала на месте преступления некоего известного ей Матеуша.
Убедившись, что на кухне никого нет, она развернулась и уже почти вышла, как вдруг вздрогнула, косясь в мою сторону.
«Глаза блеснули в свете свечи», — догадался я и ударил.
Она вздрогнула, и опала. Я подхватил тело, осторожно укладывая её на пол. Женщина была без сознания, но дышала. Быстро перешагнув тело, я скользнул внутрь дома, решив поскорее со всем разобраться. Узкий коридор вывел меня к скромной обеденной, не чета той, что была у Веленских. Пройдя через неё, я оказался у внутренней парадной лестницы. Ступени поскрипывали, но ковёр скрадывал звуки шагов. На втором этаже было пять комнат. В той, что была по левую руку последней на этаже спал батлер хозяина. Не смотря на сравнительную бедность, Яцек держал такого дорогого слугу.
«Потому и нечист на руку, — подумал я, медленно скользя по коридору. — Живёт не по средствам».
Ещё две комнаты пустовали, когда-то в них жил брат и сестра Яцека, затем кабинет его отца, и наконец, бывшая спальня родителей, которую теперь и занимал искомый шулер. Затылок едва не вскипел. Не было и малейших сомнений — он там, за дверью. Потянув ручку двери, я зашипел от негодования, заперто изнутри!
«Не только Войцех непривычен к таким задачам… Я и сам офицер, а не домушник!».
Развернувшись в обратном направлении, я скользнул к комнате, в которой жил слуга. Его дверь поддалась без труда. Не заперто. Молодой батлер, лежал в роскошной постели, разметав по подушкам нежные почти женские руки. На его голове был ночной колпак, на теле шелковая пижама.
«Даже не берусь представить, сколько он тебе платить и за что!» — хмыкнул я про себя, грубо ткнув батлера в грудь пальцем.
Тот захлопал глазами и едва не закричал, но я предусмотрительно зажал ему рот. Вторая рука приставила к горлу острие сабли. Его глаза расширились, мужчина мелко задрожал. Я медленно убрал от его рта ладонь, прижав указательный палец к своим губам, лезвие стали все ещё холодило кожу у подбородка батлера. Он с готовностью закивал. Я осторожно отодвинулся назад, увлекая слугу в коридор, а затем толкнул вперёд, ткнув острием клинка между лопаток. Батлер послушно шёл, не пикая. Когда мы оказались у двери его хозяина, я развернул слугу и показав на дверь, дважды постучал, а затем сделал реверанс. Кажется, до батлера, наконец, дошло, кто его разбудил среди ночи и зачем. Зрачки мужчины расширились, его лоб покрылся испариной, а руки, не находя себе места, то схватывались в замок, то тёрлись о бёрда, смахивая пот. С той стороны послышалась ругань.
— Если это не срочное письмо от князя или на худой конец графа, я велю тебе высечь себя самого!
Я резко указал пальцем на рот батлера и на дверь, придвинув лезвие сабли к его горлу.
— Господин…
— Каспер? Чего тебе?
— Господин…
— Ладно, ладно, сейчас, — пробурчал раздражённый голос.
Но тонкий слух, приобретённый мною в посмертии, говорил о том, что всё вновь идёт не по плану. Скрипнули петли комода или бюро, хозяин дома что-то поспешно искал.
«Голос батлера дрожал! Он догадался!».
Времени на раздумья не было. Я ударил батлера поддых, и как только он согнулся, добавил гардой сабли по затылку. Зажав саблю в зубы, я выхватил из-за пояса пистолет и взведя курок, нажал на спуск. Кремень вжикнул по тёрке, высекая сонм искр. Громыхнул выстрел! Дверной замок зазвенел и лопнул. Отбросив пистолет, ударом ноги я распахнул дверь, врываясь в комнату. Яцек спешно заряжал аркебузу, увидев меня он отбросил её, схватив лежащую на постели рапиру уже извлечённую из ножен.
«Быстро же ты», — успел подумать я, а затем росчерки стали заполнили мир.
Яцек хорошо фехтовал, но был напуган и действовал практически в темноте. Я сразу понял, что надо его загнать спиной в угол, где стояла свеча, таким образом ослепив. Он продержался четыре схода, на пятый я отбил его выпад и уколол сам в плечо вооружённой руки. Яцек выронил рапиру, вжимаясь в стену. Я полез в карман, а затем достал короткую записку, которую протянул ему. На первом этаже раздались тяжёлые шаги и бормотание.
«Ну, какого чёрта, все летит в тартарары?».
Не обращая внимания, на нового гостя, я внимательно следил за выражением лица Яцека, который читал записку. Её составил я сам: «Отдай расписку Антони Веленского!». Шулер прочёл, а затем поднял на меня глаза, нагло и презрительно заявив:
— Я не отдам её тебе. Эта записка залог того, что ты меня не прикончишь! Если её найдут после моей смерти, это будет отличным доказательством вины Антони.
В этот момент я понял, что он действительно не отдаст. Такие как он плавают в шантаже, словно рыбы. Он скорее умрёт, но не отдаст. Рука метнулась вперёд, поражая открытую шею. Яцек замер, и булькая, рухнул на пол. Тяжёлые шаги за спиной громыхнули у самой двери. Когда грузный мужчина ввалился внутрь, я выстрелил в упор. Лицо конюха окрасилось алым. Он покачнулся, и цепляясь за шкаф, упал вместе с ним. Для верности, я пронзил саблей его спину в области лёгких.
«Хватит уже сюрпризов на сегодня».
Подойдя к массивному бюро, я наугад открыл несколько ящиков. В нём было множество бумаг. Целые стопки, перетянутые бечёвкой.
«Так не пойдёт», — решил я, принявшись рвать и раскидывать бумаги по комнате.
Затем, подхватив свечу, я поджог несколько листков, шторы, балдахин постели и вышел в коридор. Пройдя по остальным комнатам, я повторил свои действия. На полу всё ещё лежал оглушённый слуга. Рядом лежала разряженный пистолет, я машинально подобрал его, заткнув за пояс. Подхватив батлера за ногу, я потащил тело вниз по лестнице. Его затылок стучал по ступенькам.
«Не слишком аккуратно, но скажешь спасибо и на том».