Вскоре голос Антони в моей голове позвал. Я вернулся в дилижанс Веленских, отметив про себя, что он стоит на том же месте, где и прежде.
«Наверное, кружили по окрестностям».
Антони чуть вспотел. Его глаза довольно щурились, он слегка позёвывал. На шее юноши красовались свежие царапины от ногтей, а судя по его фривольной позе, свидание прошло на отлично.
«Ну, в таком виде теперь только в театр», — подумал я, разглядывая его.
Увы, но искусство этим вечером потеряло столь одухотворённого зрителя. Антони получил, что хотел от поездки, а потому продолжать за пьесой не захотел. Он отправился в игорный дом. С учётом того, чем всё закончилось в прошлый раз, по моему мнению, это было не самой лучшей затеей, впрочем, иными Антони редко нас радовал. Я уже принялся ждать часа два, а то и три, как вдруг вернулся Веленский. Юноша вскочил в дилижанс так стремительно, словно спасался от пожара. Я хотел было выглянуть за окно, но вовремя одёрнул себя.
«Не стоит проявлять излишнюю самостоятельность. И никогда не стоит недооценивать глупца. На мою хитрость и выдержку Антони мог в любой момент ответить какой-нибудь омерзительной выходкой».
В этом отношении я давно в нём не сомневался. Тем временем, дилижанс покатил прочь. Когда мы въехали во двор фамильной усадьбы Веленских, Антони едва ли не выпрыгнул из экипажа, на ходу бросив мне:
— Мормилай, за мной!
Я послушно двинулся следом.
— Войцех! — рявкнул Антони, едва переступил порог дома. — Войцех! Где тебя черти носят?
— Я здесь, мой господин, — степенно произнёс дворецкий, спускаясь по лестнице в холле. — Антони, мать…
— Ну, что опять? — закатывая глаза, прошипел Веленский.
— Ей не здоровится вторую неделю. Госпожа распорядилась не подавать ужин, когда узнала, что вы отбыли.
— Хорошо… — буркнул Антони. — В смысле, очень жаль, конечно, но у меня сейчас своих проблем хватает!
Дворецкий едва заметно покачал головой, но всё же послушно застыл, в ожидании распоряжений.
— Это не для коридора, — сообщил Веленский. — Поднимемся в кабинет.
«Ого! — подумал я. — Как всё серьёзно. Решил, наконец, стать главой дома и занять его кабинет?».
Когда мы вошли в последнюю обитель Арона, я тотчас почувствовал его присутствие. Между нами, словно была некая связь, недоступная живым. Быть может, я даже хотел бы вступить с ним в контакт, но не знал, как. Наша аура соприкасалась, как две незримые тучи. Воздух будто электризовался и вибрировал. Едва дворецкий закрыл дверь, Антони занял отцовское кресло перед письменным столом, и сложив руки домиком, объявил:
— Меня не пустили в клуб Воговской. Четыре амбала на входе развернули меня… при всех! Эти подонки дали мне вот это!
Антони бросил на стол небольшую записку, сложенную вчетверо. Войцех степенно подошёл к столу, и взяв записку, зачитал вслух:
— Дорогой Антони Веленский! С прискорбием вынуждена сообщить, что я закрываю для тебя двери моего клуба до разрешения расследования о тройном убийстве. С наилучшими пожеланиями, Виктория Воговская. Подпись.
— Старая карга! — вскричал Антони, хлопнув кулаками по столу. — Да плевать я хотел на её клуб! Она унизила меня! Специально!
— Господин, я не думаю….
— А я думаю, — прервал его Антони. — Я уверен это она нарочно!
— Возможно, на неё кто-то надавил… — спокойно заметил дворецкий. — До окончания расследования, а такие дела редко раскрывают, если не смогли поймать душегуба по горячим следам, вас хотят отрезать от возможности посещать любимый клуб. Давайте сначала зададимся вопросом, почему?
— Откуда мне знать? — раздражённо огрызнулся Антони. — Я же сказал, она просто хочет меня унизить!
— Господин, — терпеливо заметил Войцех. — В высшем обществе очень опасно кого-то «просто унижать».
Последние слова он выделил, глянув на Антони из-под кустистых бровей.
— Но она могла направить это почтой? — Веленский потряс перед дворецким конвертом. — Могла! Тогда я бы избежал позора!
Войцех призадумался. Он долго молчал, а потом изрёк то, что уже приходило мне в голову.
— Допустим, у вас есть недруг, который считает, что обязан отомстить… за что-то… гм…
— Да, я понял-понял, продолжай, — нетерпеливо бросил Антони.
— Как застать вас врасплох? Заставить переменить привычки, например, посетить место, куда вы ранее не ходили. Ваше увлечение азартными играми, увы, известно многим.
— А если я не пойду в другой клуб?
На лице Войцеха на мгновение отразилась горькая улыбка.
— Тогда они найдут другой способ выманить вас из дома.
— Выманить? Но зачем?
«Как же он с тобой намучался».
— Затем, чтобы убить, — холодно обронил Войцех. — На ваших руках убийство четырех человек, Антони.
— Но нет никаких…
— Доказательств? — опередил его дворецкий. — Их предостаточно! Например, ваш пистолет в сгоревшем доме! Если его нашли?
— Какой ещё пистолет? — ошарашенно, протянул Антони.
— Который обронил он, — грозно выпалил Войцех. — На месте убийства человека, которому ты вы были должны деньги.
Повисла тишина. Антони вскочил и хотел было броситься на меня с кулаками, но голос дворецкого зазвучал вновь.
— Убийство из-за карточного долга. Проходит немного времени и тройное убийство! Из-за чего? Может тоже карточный долг? Трупы-то как назло лежат у входа в игорный клуб! И вы… вы опять где-то рядом, но снова ни в чём не виноваты! — запыхавшись от негодования Войцех, опёрся о высокую спинку стула и добавил. — Мадам Воговская имела полный карт-бланш, для отлучения вас от собственного клуба! И вот мы подходим к главному вопросу. Почему письмо?
— Почему? — мёртвым голосом протянул Антони.
— Ей сказали так сделать, — заявил дворецкий. — Чтобы как можно больше людей увидели это своими глазами, чтобы начали шептаться, чтобы пересуды клубились в обществе, и подозрения в отношении вас лишь крепли!
— Но почему им просто со мной не поквитаться?
— Ваша мать в девичестве Трубецкая. Это известная фамилия. Если она попросит, многие окажут помощь. Поэтому вас никогда не тронут на территории особняка. Нет. Не при матери. Но вашу репутацию в обществе им надо подорвать… чтобы, когда наступит время, вы были в их лапах беспомощный и всеми покинутый.
«А сейчас он не беспомощный? — лениво подумал я, косясь на Антони. — Только получив игрушку-убийцу, он тотчас наломал дров на повешенье, как минимум. А если докажу умысел, а он очевиден – колесование. Нет, такого захотят остановить, иначе будет только хуже».
— Ладно, я понял, что дела не очень, — вздохнув, сказал Антони. — Что конкретно ты предлагаешь?
— Сперва нужно уехать, — обрадованный тем, что господин готов слушать, забормотал Войцех. — Нанять дополнительную охрану… Молмилай хорош, но даже он может не справиться. Нужные ещё люди, хотя бы пяток. Затем вам следует отправиться гостить к вашему кузену. Сабина обрадуется, я уверен. К тому же ей уже давно нездоровится, чем не повод сменить городскую суету на лесную тишину.
— Нет, — ответил Антони, отрицательно покачав головой. — Не могу, Войцех. У меня дела…
— Какие у вас дела? — взорвался дворецкий, наплевав на привычное раболепие и спокойствие. — Вас убьют, Антони, слышите? Какие дела могут быть важнее жизни?!
— Мне надо подумать, — медленно проговорил Веленский, закусив губу. — И не смей говорить со мной в таком тоне.
— Как будет угодно, мой господин. Прошу лишь об одном. Не отталкивайте руку старого Войцеха. Я служу этой семье пятьдесят лет. Я пожил и знаю, как решить многие проблемы.