— Перо и нарождающаяся луна.
— Верно, — кивнул Адам, улыбнувшись. — И именно молодая луна, а не убывающая. Вы видите истину, а может и просто угадали.
— Что же значит этот герб?
— Мы пишем историю в новом мире, который возрождается прямо сейчас.
— Оставаясь в тени? — спросил я, наугад и попал.
Они переглянулись.
— Оставаясь в тени, — согласился Адам.
— Мне интересно, — сказал я твёрдо.
— Думаю, что нам теперь тоже. Мы свяжемся с ваши в ближайшее время.
Мы вместе ввернулись к экипажам, уже не разговаривая, и коротко распрощались. Пока я ехал домой, мои мысли не покидали слова Адама: «Хшанский — торгаш, который сколотил состояние, но его кровь жидка».
«Что он имел ввиду, сказав «жидка»? Не для красного же словца была эта фраза. Жидка… Он недостаточно родовит? Расцвет ремесленных мануфактур многих возвысил. Деньги, вот, что сейчас правит в Крампоре».
Вызывало вопросы и другое. Говоря о религии, а точнее о статуе на кладбище, Адам делал намёки на некую теневую составляющую их общества.
«Даром, что ли они переглянулись, когда я употребил словосочетание «оставаться в тени» применительно к ним? Так знают они про мормилая или нет? По всему выходит, что нет, что странно, учитывая, как эта организация осведомлена об остальном…».
Я гадал, строил гипотезы, но по всему выходило, что сведений слишком мало. Моей главной целью было найти некроманта, но с чего начинать этот поиск, я не знал. Вступление в некий могущественный орден сулило возможности. «Став её частью, ты будешь ограждён от посягательств всякого сброда», — сказал Адам, и это было немаловажно. Спектакль с нападением на Михаила, преследовал ровно одну цель, заявить о себе. В городе узнали, что Антони жив, и что он может огрызаться.
«И получилось даже лучше, чем я предполагал. Я рассчитывал найти друзей среди его врагов, а подцепил рыбу покрупнее. Опять же, этот налёт мистицизма… Если уж кто-то и знает, как разыскать некроманта, то именно такие люди. Когда со мной свяжутся, я сделаю, всё чего они пожелают, — решил я. — Дорога в этот орден первая ступень большого пути, в конце которого… Впрочем, не стоит так далеко загадывать».
Долгая дорога и длительные размышления вскоре сморили меня, и я заснул.
Туман струился над самой землёй, белёсыми змеями обвивая мои ноги. Мрачные облепленные лишайником стволы елей топорщились шипастыми юбками острых и сухих сучков. Деревья стояли так плотно, что, петляя между ними, я то и дело норовил напороться на ветку. Туман мутным ковром обволакивал землю, от чего не было слышно звука шагов. Кроме того, ноги мягко утопали ни то в рыхлой почве, ни то во мху.
«Не провалиться бы в болото», — подумал я, но так и не замедлил шага.
Я совершенно не думал о том, куда иду. Меня то ли что-то влекло, то ли дорога была столь знакома, что не требовалось ориентироваться, чтобы не заблудиться. Над головой раздалось склочное воронье карканье. Я поднял взгляд, но услышал лишь удаляющиеся хлопки крыльев. Передо мной медленно скользило вниз чёрное, как смоль вороное перо. Я попытался схватить его, но никак не мог поймать. Все попытки оказались тщетны, и перо миновало мои кисти, так и растворившись в тумане. Вдалеке послышался плач кукушки. Монотонным эхом он разносился по лесу, то стихая, то вновь возобновляясь.
«Сыграть что ли? — подумал я. — Когда, как не сейчас. Идеальная забава. Рулетка, в которой можно выиграть, только проиграв».
Вдруг впереди забрезжил свет. Я вышел к добротной бревенчатой избушке. Лес вокруг был вырублен, участок вокруг дома обнесён плетнём, за которым расположился небольшой сад с десятком яблоней. Толкнув ветхую калитку, я прошел к дому и постучал.
— Алёша? — раздался голос Агаты.
Я очень обрадовался, будто заранее знал, что она меня там ждёт. Потянув дверь, я вошёл в сени, где сбросил сапоги. Уже босиком я толкнул следующую дверь и оказался в горнице. От печи тянуло приятным теплом и выпечкой, но я не чувствовал голода. Я глядел на стройный силуэт женщины, застывшей у окна. На ней была тонкая полупрозрачная сорочка, через которую просвечивали контуры тела. Я ощутил невероятное по своей силе влечение. Мгновенно оказавшись рядом, я обнял её за талию, зарываясь лицом в волосы.
— Смотри, снег выпал, — проговорила Агата, неотрывно глядя в окно.
— Это не снег, — сказал я, улыбаясь. — Яблони зацвели.
Агата обернулась, глядя мне в глаза, а затем взяла за руку, сжимая ладонь.
— Чувствуешь? — тихо спросила она.
— Чувствую, — ответил я.
— Ты не можешь чувствовать, у меня тела нет, — вдруг резко и зло прокричала Агата.
Вместо её таинственных карих глаз, с любимого лица смотрели два чёрных провала. У меня закружилась голова и отнялись ноги. Едва я попытался сделать шаг назад, то упал, больно ударившись затылком. Столь милое и родное лицо Агаты, превратилось в омерзительную и чудовищную бледную маску. Оно надвигалось на меня, гипнотически пожирая пространство чёрными провалами глаз, в которых вращались воронки.
Я вдруг очнулся, ощущая жуткий холод, сковавший руки от кончиков пальцев до плечей.
— Приехали, говорю, — проговорил Милош, удивлённо заглядывая мне в глаза. — Дома, значится.
— Спасибо, — ответил я севшим голосом.
«Этого не было, нет и не будет, — твердил я про себя. — Не было, нет, не будет».
Глава 19
Предательство — есть следствие глупости или малодушия. Шпионы и соглядатаи не являются предателями, это такая же профессия, как плотник, лишь с той разницей, что плотников реже убивают.
Сонливые осенние дни тянулись один за другим, а общество пера и восходящей луны не присылало вестей. Я старался без нужды не высовывать носа из особняка, ожидая реванша со стороны Хшанского. Мои опасения были вполне обоснованы. Михаил получил урок, как и оскорбление, которое требовало ответа. Тем не менее, после случившегося в переулке, он не подсылал убийц ко мне в дом. Наши отношения перешли на уровень позиционной войны.
Как-то раз, возвращаясь из сукновальной мануфактуры Антони, которую я теперь регулярно посещал с частными проверками, мне посчастливилось чудом разминуться со смертью. Дилижанс покачивался, стуча колёсами по мостовой, как вдруг окно лопнуло, осыпая меня сонмом осколков. Повинуясь чутью, я выпрыгнул через противоположную дверь. Раздались ещё два выстрела, пули прошили кабину экипажа, так и не найдя цели. Перепуганный Роберт сделал то, что и подобало, не получив дополнительных указаний. Взвизгнув, словно чёрт, он хлестнул лошадей, уводя дилижанс прочь от опасного участка. Удача благоволила мне, я вывалился из экипажа как раз в том месте, где владелец бакалейной лавки свалил пустые ящики из-под товара. С другой стороны улицы тянулся ряд двухэтажных жилых домов, стоящих впритык друг к другу. Я замер, не рискуя высовываться.
«С пологой крыши удобно стрелять, а стрелков минимум трое, — думал я. — Теперь они перезарядились и ждут. Могли меня видеть? Скорее всего нет. Сделав залп, они уходили на перезарядку, прячась в укрытии. Тогда ждать?».
Вдалеке слышался женский плач и встревоженные возгласы, звук удаляющихся шагов. Груда ящиков не позволяла осмотреться. Бакалейщик запер дверь лавки изнутри, едва поднялся шум. Я слышал шепот его и поневоле запертых внутри покупателей. Наконец над улицей повисла тишина. Выждав ещё немного, я выглянул из укрытия. Над крышей дома напротив виднелись только безмятежные небеса. Стащив с лица маску и спрятав её за пазуху, я негромко произнёс:
— Кажется, всё закончилось! Кто-нибудь ранен?
Дверь бакалеи приоткрылась.
— У нас все целы, — крикнули оттуда.
— У нас тоже, — последовал ответ из другого здания ниже по улице.
— Вроде пронесло, — сообщили из цирюльни.
— Какого дьявола стреляли? — недовольно осведомилась пожилая дама в кружевном чепце, выглядывая с окна второго этажа здания, на крыше которого скрывались стрелки.
— Это у тебя надо спросить, старая хрычовка! — раздался дребезжащий женский голос из другого окна, недалеко от моего укрытия. — Палили с твоей крыши! Ох, вот я сейчас доложу городовым.