— Сабина мертва? – вместо приветствия, хрипло осведомился он.
— Мертва.
— Ты убил?
Я покачал головой.
— Её хватил удар.
— Скверно, лучше бы помучалась, прося о пощаде, — проговорил Арон, глядя на меня безучастным взглядом. Ублюдок тоже мёртв?
— Да.
— Значит, ты свободен. Редкая удача.
— Это не удача, я всё сам подстроил.
— Хвалю, — надменно заявил Арон.
— Мы потому тебя и позвали. Мормилаи могут общаться друг с другом и в этом и в том мире.
— И в том? – протянул я, ошарашенный подобной новостью.
— Слушай и не перебивай, тебе же сказали! – взревел Арон. – Нет времени! Ты освободившийся мормилай, а значит угроза и главная цель для некроманта, который тебя сделал. Он будет тебя искать! Возможно уже ищет! Ни в коем случае не отдавай ему свой амулет. Он же при тебе, так?
Я быстро кивнул.
Спрячь его как можно надёжнее. А на шее носи мой, я знаю, что ты его забрал. Некромант обязательно на тебя выйдет, потому, что он нарушил нерушимый обет перед заказчиком. Хозяин убит, а мормилай жив. С момента смерти хозяина мормилая, некромант тоже про́клятый, как ты, я или он! Но по-другому! Он… в общем он очень виноват кое перед кем, кого ты, как мне сказал Иляс, уже видел.
— Виноват? – тупо протянул я.
— Некромантам даёт силу чудовище с тысячей рук. Они несут ему рабов. Наши души! В обмен на силу. Мормилаев создают вовсе не для служения, это так… земное дополнение. Богатство, помноженное на власть. Но они сами обмануты и не знают, что творят с нами. Они никогда не видели ни этого мира, ни проклятого Амбраморкс!
— Значит, некромант, который меня создал после смерти Антони тоже проклят и окажется здесь?
— Не сразу! Какое-то время он останется там! Но нарушение клятвы будет мучить его. Сила будет менять человеческую сущность, превращая в ночного монстра. Он больше не сможет увидеть лика солнца и есть обычную пищу. Его будет влечь только кровь, и рано или поздно тварь окончательно спятит. Их называют по-разному, но чаще всего вампирами.
— А за что его наказывает тварь с тысячей рук?
— Не каждый может стать некромантом. Он ищет особые души десятилетиями, чтобы потом шаг за шагом толкать на постижение тёмного знания, а потому их немного. Каждый, который ошибся, это оплеуха ему.
— Но почему некромант будет искать меня?
— Ты свободный мормилай. Ты вхож в оба мира. Ты угроза для твари. Он очень боится разоблачения. Некромант будет тебя искать, чтобы укокошить. Так он может вернуть милость и снять с себя порчу.
— Не могу себе представить, чтобы «оно» чего-то боялось.
— А ты меня послушай, щенок! – снова вскричал Арон.
— И почему ты так хорошо осведомлён о его делах, кстати? – и глазом не моргнув, парировал я.
— Я был убит одиннадцать лет назад.
— Лёша, тут по-другому течёт время, — подал голос Иляс. – Я же говорил тебе. День тут равен часу там.
— Одиннадцать лет назад, — снова проговорил Арон, надвигаясь на меня, глядя безумными глазами.
Только теперь я понял.
— Двести шестьдесят лет… — пробормотал я, чувствуя, как мурашки бегут по коже. – Но как ты…
— Столько продержался? Я и сам не знаю, — ответил Арон, остановившись вплотную. – Наверное, это и есть мой ад. Спрячь амулет! И убей первым.
Глава 23
Везение случайно лишь для глупца. Для умного это плод труда и подготовки.
— Ты сегодня особенно молчалив, — прошептала Агата, заглядывая мне в глаза, словно желая прочитать там ответ на незаданный вопрос.
— Столько навалилось, — ответил я, старательно выдерживая её взгляд. – Но мы всё ещё не плаву.
— Думаешь, прокурор вернётся?
— Нет. Если бы у него что-то было, меня бы уже увели.
— А что Хшанские?
Я улыбнулся.
— Ты прямо, как я. Задаёшься теми же вопросами.
— Не совсем, — улыбнулась в ответ Агата. – Я только спрашиваю.
— Я слышу укор?
— Нет. Хочу знать, что будет дальше.
— И жили они счастливо! – сказал я, целуя её в мочку уха.
— И умерли в один день, потому, что им подкинули бомбу в дилижанс.
— Да не подкинут уже, наверное, — хмыкнул я. – Я вырвал у Ольги жало.
— То есть ты не отрицаешь, что вся история с убийством Михаила — это твоя работа?
— Зачем мне отрицать? Ты же не прокурор.
Агата повернулась спиной, забрасывая мою руку себе на талию так, чтобы ладонь легла ей на живот.
— Всё равно опасно, — прошептала она.
— По-другому не будет.
— Я хочу, чтобы ты мне рассказал.
— Что, любимая?
Она некоторое время молчала. И это молчание было сонмом вопросов, многие из которых, задавались бы крича. Я знал, что она хочет спросить. Она знала, что я отвечу. Она хотела правды, сознавая, что я её не озвучу, просто потому, что не определил сам. Она просто хотела. Хотела того, чего нет и, вероятно, не будет никогда. Но хотела, не могла не хотеть.
— Я не знаю, сколько смогу так.
— Сможешь?
— Да.
— А что потом? Уйдёшь от меня?
— Не надо меня обижать.
— Прости, — сказал я и снова поцеловал её, теперь в шею.
— Я счастлива с тобой, — вдруг проговорила Агата, и её голос дрогнул. – Мне очень хорошо.
Она всхлипнула. У меня язык не повернулся спросить: «Почему же тогда ты плачешь?». Это было и так понятно. И это было больнее всего.
— Засыпай, — прошептал я. – Завтра новый день.
— Почему так говорят? Новый. Мы же не знаем, что случится. Будет он новым или таким же точно, как все предыдущие. Намного вероятнее, что он будет старым. Завтра старый день! И это куда как убедительнее. Потому, что старый день пройден. Ты не ждёшь от него сюрпризов.
— Ты права, — согласился я. – Отдыхай, любимая. Завтра будет старый день.
«И снова соврал».
В ту ночь я не сомкнул глаз. Мне не было нужды высыпаться, чтобы оставаться свежим. Мормилай может сутками бодрствовать, а сон — это скорее аномалия. И хоть я к этой аномалии привык, теперь кое-что изменилось. Во-первых, я знал, что могу оказаться не в объятиях целительной дрёмы, а в «грёзах», которые видят лишь проклятые. И лишний раз попадать туда, мне совершенно не хотелось. Во-вторых, новый день должен был расставить все точки над и. Когда я только получил письмо от ордена моих вероятных покровителей под знаком пера и луны, я ожидал свершений, знаний, доступа к определённой власти и знакомствам. Но теперь… Теперь. Я ни на секунду не сомневался в том, что это тоже раунд некоей игры. Всё было не случайно. Мозаика, многие части которой, отсутствовали начинала складываться.
«В городе действуют силы, которые не просто выше законной власти мелких чинуш, они превыше даже баронов и герцогов. Повсюду кишмя кишат шпионы и информаторы. Каждый ненавидит каждого. Но главное! За мной идёт охота. Меня выслеживает некромант. Но ведь он знает, где живёт покупатель. Знает, как выглядит Веленский и мормилай. Почему же этот ублюдок не явился сам?».
Ответ на этот вопрос был лишь один.
«Он знает, что я убил Антони и занял его место. Он видит во мне опасность. Он наблюдает и направляет игру. Так почему же Мирел Арджинтарий до сих пор не сделал ход? Отчего не явился по мою душу? Сделал. И не один. Некромант приготовил ловушку, и ждёт, когда я наступлю в неё».
Я лежал, в который раз уставившись в потолок невидящим взглядом, а в сознании проплывали дни, события, лица.
«Перо и луна появились после смерти Антони. Они призвали меня на разговор. Пришли двое. Они были аккуратны, не слишком пытливы, сдержаны. Не говорили ни о какой конкретике, размазывая палитру полуправды, размеренными мазками, затуманивая мой разум. Тайны, загадки – это всегда сладко. Это пропуск к истине, которую может желать горящий от осознания нежданного спасения из плена проклятый. И я клюнул. Поверил. И если бы не Арон... Господи, если бы не чёртов Арон!.. Я бы точно попался. Некромант всё время за мной наблюдал. Возможно, шпионы, которых вычислили мои люди вовсе и не принадлежали Хшанским. Или по крайней мере, были не все из них были подконтрольны именно им. Некромант наблюдал за продолжением спектакля, в котором маска играла роль Антони. Он терпеливо выжидал, когда мы с Михаилом пожрём друг друга. Ведь это так удобно, поманить менять некоей защитой, которую я вот-вот получу, а самому смотреть, как мы уничтожаем друг друга, чтобы потом явиться под занавес и забрать награду. Но я победил в противостоянии с Хшанскими, переиграл и их, и его. И тогда он пошёл ва-банк, назначая встречу. Это точно он. Теперь я уверен, я знаю».