И тут Конан понял: они с Сигвальдом остались в обреченном форте единственными людьми, которых не коснулась магия Духа Лесов.
А если так — надо действовать!
Поначалу Конан решил, что Вендикко сам атакует форт — чудище было настолько большим, что разнести Тусцелан по бревнышку для него особой трудности не составило бы, уж больно силен с виду. Но монстр не двигался — стоял у берега, озирая крепость крошечными зелеными глазками, мерцавшими во тьме подобно двум колдовским огонькам…
— Вдвоем мы его не завалим, — качая головой, шептал Конан, одновременно поглядывая в бойницу. — Невозможно, слишком здоровый. Сигвальд, соображай, ты же жрец, годи — тебя должны были научить, как бороться с такой пакостью!
— Я — жрец, а он — бог! — сквозь зубы протянул асир. — Неимоверно древний, невероятно сильный, непознаваемый и не-человеческий! Говаривают, людям можно договориться даже со стигийским Сетом или Затхом из Заморы — все-таки это наши боги, покровительствующие людям, пусти и не всем. Но это чудовище пришло из другого мира… Оно живет здесь со времен, когда о людях еще и слыхом не слыхивали. Никакая магия человека не победит Вендикко — она просто не подействует!
— А почему Молот Крома подействовал? — мгновенно переспросил Конан.
— Балда! Да потому, что только боги могут противостоять богам! И в оберегах заключена сила богов!
— Боги? — варвара будто встряхнуло. — Вы же притащили с собой трех истуканов! А у нас в Тусцелане даже митрианской часовни нет, хотя аквилонцы поклоняются Золотому Оку! Пускай это боги Нордхейма, но ведь покровители асиров и ванов обязаны противостоять злу!
— Это не боги, а их изображения, — выдохнул Сигвальд. — Символы, понимаешь? Безгласные деревянные идолы!
— Но ты же каждое утро мажешь им губы кровью и медом! И ты веришь, что этим принес жертву, приятную Силам! А за искреннюю веру боги воздают, уж поверь старому бродяге, который видел богов вживую! А ну пошли!
— Куда? — вытаращился годи.
— К Доннару, Вотану и Бальдуру! Твоим богам! Они подскажут, что надо делать!
— Ты сумасшедший, — прохрипел Сигвальд. — Но я действительно верю… И пусть родичи Вотана воздадут мне за служение…
— Сразу бы так, — киммериец поднял Сигвальда на ноги и подтолкнул к лестнице. — Быстрее! Не видишь, что под стеной творится?
— Вижу, — помертвел асир, мельком взглянув вниз и тотчас отвернувшись. — Похоже, скоро ты уйдешь в чертоги Крома, а я в Валхаллу…
— Это мы еще посмотрим, — пытаясь подбодрить годи, усмехнулся Конан. — Чего встал? Бегом!
Варвар заметил, что толстые бревна, из которых была сложена надвратная башня, покрылись инеем. Непрерывный ветер, насылаемый Духом Лесов, стал еще холоднее…
Вендикко пришел не один — оказалось, древнее божество привело с собой воинство. И воинство весьма странное. Конан углядел, как из влажной почвы у стен крепости выпрастываются струи пара или тумана, затем невесомые облачка обретают форму и словно бы обретают плоть, превращаясь в некое подобие призраков, имеющих отдаленное сходство с человеком: две руки, две ноги, растущий из «плеч» бугорок, который, вероятно, должен обозначать голову. Да вот только передвигались эти твари необычно — опирались о землю всеми четырьмя лапами, подобно дарфарским обезьянам, плавно подпрыгивали, дергались, будто исполняя некий танец.
Вскоре Тусцелан оказался окружен сотнями привидений, начавших медленно приближаться к стенам. Киммериец лишь зубами скрипнул, заметив, как на «головах» бесплотных существ разверзлись пылающие бледно-розовым огнем горизонтальные щели — не поймешь сразу, пасть это или единственный узкий глаз. Выглядела армия Духа Лесов угрожающе — Конан поймал себя на мысли, что ничего более мерзкого он в жизни не видел: человеческий рассудок не желал понимать, как в принадлежащий людям мир могли проникнуть чудовища давно минувших эпох…
Варвар и Сигвальд, грохоча по деревянным ступеням лестницы подошвами сапог, спустились с башни и бегом ринулись к длинному дому, отданному сотником наемникам-асирам. Костры и факелы давно погасли, но киммериец все отлично видел — зеленоватый свет, порожденный колдовством Духа Лесов, исторгался отовсюду: жилища людей, укрепления форта, даже колодезный сруб и стоявшие возле конюшен повозки мерцали изумрудным огнем. Лишь три деревянных истукана, вкопанные в землю возле обиталища нордхеймцев, оставались непроницаемо черными.