— Здесь, на месте Шадизара, в прошлом было море! — выпалила предсказательница, не обращая внимания на раздувшегося, будто обозлённый гусак, зингарца. — Понимаете? Пролетают тысячелетия, сменяются эпохи! Где в прошлом шумели дубравы, теперь пески! Где текут реки — когда-то вырастали горы! Где ныне голая степь — плескался океан!
— Не по годам умная племянница, — ядовито процедил Бобадилья. Взгляд изменился на опасливо-настороженный, внезапное появление в таверне Ферузы его или напугало, или вызвало очередной всплеск болезненной подозрительности. — Я, с вашего позволения, выйду на двор, вдохну свежего воздуха, здесь невероятно душно...
— Очень интересный дедушка, — сказала ведунья, едва зингарец скрылся за дверью. — Вчера приехал?
— Он душевнобольной, — вполголоса подсказал Ши Шелам, продолжавший настаивать на своей теории. — Мания преследования в наилучшем виде. Ему лекарь нужен. Хороший, дорогой шемитский лекарь.
— Нет-нет, — покачала головой Феруза. — От настоящих безумцев всегда исходит... Не знаю как сказать правильно? Исходит нечто вроде дурного запаха, так смердит испорченная и пожираемая демонами больная душа. Я этого запаха не чувствую. Зато есть другое — старик владеет какими-то магическими способностями, скорее всего врожденными, унаследованными. Он не колдун, истинное магическое искусство изучают долгие годы, у мудрых и опытных наставников, в схолиях Великих Конклавов... Самоучка? Возможно.
— У него в комнате стоит хрустальный шар, — наябедничал Ши Шелам. — Собственными глазами видел! Точнее, одним правым, щелочка в двери узкая.
— Ненаказуемо, — сказала Лорна. — Нет закона, запрещающего кому угодно владеть и пользоваться хрустальным ша... Да что там опять?! Райгарх, хватай топор!
Со двора донесся пронзительный заполошный визг. Никаких сомнений, надрывался альмиранте Бобадилья, причем создавалось впечатление, что благородного гранда режут напополам ржавой тупой пилой неумелые палачи.
Конан, как самый шустрый, первым выскочил на крыльцо «Уютной норы» с кухонным ножом — первое попавшееся под руку оружие. Запнулся на полушаге. И внезапно рассмеялся, что для киммерийца было необычно — он крайне редко проявлял хоть какие-то эмоции, всегда оставаясь серьёзным и сдержанным.
Бродячий нужник припёр благородного гостя к стенке дровяного сарая и навис над ним словно беркут над крольчонком. Четыре длиннющие передние лапы подняты и растопырены, подобно атакующему пауку.
— О смертный, внемли же истине! — низко рокотал Голос. — Что проку было бы в свободе людей, если бы боги хранили их от всех бед, делали бы всё за них, а им оставалось только желать?!.
— У... Уберите от меня это! — взвыл Бобадилья. — Помогите же, олухи!
Киммериец вздохнул, сунул нож за пояс, отломал от куста акации изрядную хворостину и отправился выручать гостя.
Ближе к вечеру у входа в таверну можно было наблюдать картину, близкую к идиллической.
Райгарх притащил с кухни тяжелый табурет, для пущего удобства положил на сиденье подушку и установил возле крыльца. На табурете утвердился высокородный зингарец, жаждущий приобщиться к невероятным тайнам бытия — глубокомысленная беседа с Голосом его зачаровала. Впрочем, «беседой» нескончаемый монолог обитавшего в будке загадочного существа назвать было сложно: Голос неожиданно приобрел благодарного слушателя и, выражаясь поэтически, теперь чувствовал себя на вершине блаженства. Альмиранте, что характерно, тоже — старик выслушивал откровения нужника не перебивая, лишь изредка что-то чиркал свинцовым карандашиком по клочку пергамента, разложенного на коленке.
— Встретились два одиночества, — с кислым выражением на лице сказала Лорна, наблюдая эту картину через окно. — Но нет худа без добра, временно мы избавились от них обоих. Другой вопрос, что делать дальше? Бросать всё и бежать из города?.. Раз уж Феруза утверждает, что якобы за пределами Шадизара остался прежний мир? А если она ошибается? Никогда себе не прощу, столько трудов вложено...
Снаружи никаких существенных изменений не наблюдалось, разве что к худшему. Почти неотлучно бдевший на крыше «Уютной норы» Конан отметил, что за пределами защитного круга объявились новые твари, пострашнее акул: некие подобия здоровенных крокодилов с гривами на остистом хребте, ящеры с длинными шеями и овальными плавниками вместо ног, медузы размером с главный городской колокол. Чужой мир стремительно смешивался с привычной шадизарской реальностью.