Субтильный начал рыться на полках. Причем из всей компании этим занимался он один и, как ни странно, делал это весьма аккуратно, просмотренные коробки на пол не сбрасывал.
“Такое впечатление, что из них всех он один грамотный” – подумала Вера. Сама она с тех пор, как привела бандитов к Курбанову, хранила полное молчание и вообще старалась не привлекать к себе внимание.
Вдруг субтильный замер, прислушиваясь к чему-то, а через мгновение коротко скомандовал: “Уходим!” и первым ринулся вон со склада. Подельники рванули за ним. На пороге субтильный притормозил и дернул стволом автомата в сторону Курбанова:
– Ну, смотри, если что-то спрятал! – и рысью припустил по коридору.
– Уж не приехал ли кто еще за кайфом? – сам себя спросил Курбанов, прислушиваясь к удаляющемуся топоту. – Пойду-ка я погляжу, а то и встречу. А ты, Вер, пока ушла бы куда-нибудь от греха, я и один отбодаюсь.
– Ладно, – согласилась Вера, – как скажешь, товарищ начальник. Эти мне только пообещали отыметь, а следующие могут не только пообещать. Но вот почему меня этот крендель, который главный, страшной обозвал, ума не приложу.
– Ох, все забываю тебе сказать! У тебя все лицо в копоти, а еще ты где-то щеки в крови испачкала. Вид жутковатый, честно говоря.
– Кровь?.. – Они вышли со склада и пошли в сторону приемного покоя. – Как ты думаешь, похоронная команда уже управилась в терапевтическом корпусе?
– Вряд ли, – поскреб подбородок Курбанов, - он больше всего пострадал. А что?
– Пойду проведаю, как у них дела, – уклончиво ответила Вера, которая вдруг осознала, что не может произнести вслух: “Пойду попрошу их помочь мне забрать маму и бабушку, чтобы похоронить их”.
Путь в терапевтический корпус лежал через приемный покой, поэтому Вере не удалось воспользоваться советом Курбанова “уйти куда-нибудь от греха”. Зато она в полной мере насладилась сценой “плач бедного еврея”. Правда, в исполнении Курбанова это был, скорее, “плач бедного татарина”, но суть все равно была одна.
На этот раз мордоворотов было трое; все, как один, шкафообразные, и опознать старшего можно было только по тому, что он стоял в центре группы и чуть впереди.
Изобразив на лице вселенскую скорбь и чуть не плача, Курбанов поведал пришедшим, что вот прямо только сейчас перед ними приходили четыре таких настойчивых молодых человека, что он, Курбанов, вынужден был отдать им весь наличный запас того лекарства, которое уважаемые господа изволят спрашивать. И никак он не мог отказать тем молодым людям, особенно когда они наставили на него свои автоматы.
Уважаемые господа соизволили усомниться в правдивости слов доктора. Автоматов у них не было, главный был вообще без оружия, но его подручные оба были вооружены пистолетами. Или револьверами. Вера в этом не разбиралась. Тем более, для них с Курбановым не было разницы, из какого ствола получать пулю.
Курбанов поглядел на пистолеты, они же револьверы, сделал большие испуганные глаза и замямлил, что, конечно, если быть уж совсем объективным, то одну ампулу он припрятал. Всего одну, совсем-совсем последнюю. У него в ожоговом отделении девочка маленькая, очень тяжелая, ей бы этой ампулы на два раза хватило бы. Она, конечно, не выживет при нынешней ситуации, но ведь жалко ребенка-то!
Вера слушала этот вдохновенный скулеж и безмолвно восхищалась: “Ну, Курбанов! Ну, жук!”
Между тем главный бандит воспользовался паузой в развезении соплей, устроенном Курбановым, и коротко спросил, как пролаял:
– Где ампула?
Курбанов проглотил уже готовую фразу и полез в карман халата. Долго шарил там, будто или карман был безразмерный или кроме искомой ампулы там болталась еще тонна разного барахла. Наконец вытащил ампулу и на раскрытой ладони протянул бандиту. Ладонь сильно дрожала.
Вера заворожено следила глазами за ампулой: будет ронять или не будет? Не уронил. Благополучно передал драгоценную стекляшку, не дожидаясь, когда бандиты задергаются так, что случайно выстрелят, не дай бог.
Главный спрятал ампулу в карман с таким видом, будто заполучил редкий алмаз, и поинтересовался, что за люди приходили до них. Курбанов с готовностью описал приходивших. Бандит прошипел: “Мордашка, сука!” и развернулся на выход, гаркнув своим людям: “Уходим!”. По всему было видно, что он собирается этого Мордашку догнать, и его не смущают четыре “калаша” против двух пистолетов. Или подкреплением сначала озаботится.
Хлопнула дверь. Курбанов расправил плечи и прошипел, тихо и злобно:
– Вот и валите… К такой-то матери!..
– Интересно, кто-нибудь еще припрется? – вопросила Вера в пространство.
– А мне по …! – неожиданно взорвался Курбанов. – Зае..ли, б…, нарики, клоуна тут перед ними строй, б…!
– Яри, Яри! Фильтр на выход верни! – Вера ошеломленно хлопала глазами. Она в первый раз слышала, чтобы интеллигент до мозга костей Курбанов так матерился.
– Что вернуть? – не понял тот.
– Ну… Матюкаться перестань, пожалуйста…
– Ой, а сама-то!.. – поддел ее Курбанов.
– Так я ж для дела! – Вера состроила оскорбленную добродетель.
– Ну, и я… для разрядки… Бр-р-р… – Курбанов передернул плечами.
Тут заскрипела, открываясь, входная дверь. Вера и Курбанов синхронно повернулись к ней c одинаковыми выражениями на лицах.
Но это привели пациента. Это был первый пациент “из внешних”, из тех, кто попал в больницу уже после взрыва.
========== Часть 4 ==========
Курбанов остался разбираться с пациентом, попросив Веру прислать ему в помощь кого-нибудь из медсестер. Вера же, как и собиралась, пошла в терапевтический корпус.
Курбанов знал, что говорил. Из окна крытого перехода между корпусами Вера увидела, как трое мужчин выносят во двор очередного покойника. Они осторожно уложили его с края уже довольно длинного ряда тел и встали передохнуть. Вера хотела идти дальше, но тут мужчина, что нес покойника за ноги, повернулся, и Вера с изумлением увидела, что на самом деле это девушка. Высокая, атлетически сложенная, по-мужски коротко стриженая и с правой рукой в гипсе. То есть, ноги покойника она держала, не напрягаясь, одной левой. Вера удивилась, почему не заметила эту девушку раньше, когда отбирала людей в похоронную команду, и отметила себе в памяти, что потом, когда массовые похоронные хлопоты закончатся, надо будет перевести ее в охрану. Если девушка никуда не уйдет, конечно.
Вера высунулась в окно, окликнула похоронщиков и попросила не уходить пока, подождать ее.
– Много еще осталось, ребята? – спросила она, выйдя во двор.
– Второй этаж еще не до конца прошли, – ответил один из мужчин. Вера повернулась к зданию посчитать этажи. Насчитала пять. Потом перевела взгляд на тела. Восемнадцать человек. Да…
– Я хочу попросить вас сходить со мной в административный корпус и забрать оттуда двух… то есть трех покойников. Можно сейчас. Можно чуть позже.
– Давайте сейчас сходим, - голос у стриженой девушки был под стать облику – густой, низкий.
– Давайте сейчас, – кивнула Вера и пошла вперед.
На пороге кабинета УЗИ она помедлила долю секунды. Кажется, этого никто не заметил.
Они перенесли маму, бабушку и врача во двор и положили рядом с остальными покойниками. Ни мужчины, ни девушка не спрашивали Веру, почему она вдруг попросила их вынести именно эти три тела. Только искоса бросали сочувственные взгляды, и Вера видела – они поняли. По ее лицу они все поняли.
– Не могу сообразить, где и как лучше хоронить, – обратилась Вера к старшему мужчине, - ведь это только начало. Сколько еще будет тел, неизвестно. Наверняка, много. Это какую же яму рыть надо… Рук не хватит.
– За недостроенным корпусом котлован есть. Наверно, еще один корпус хотели делать, да забросили. Я с балкона видела, – сказала девушка.
– Это за гинекологическим? – уточнила Вера и, получив утвердительный ответ, сказала, – пойду погляжу, а потом сюда вернусь. Если не подойдет, будем еще думать.
Котлован был большой. Даже огромный. Забросили его, наверно, еще прошлым летом, даже не успев начать сооружать фундамент. Земля по краям оплыла вниз. При желании спуститься было можно и с грузом. «А когда уложим первый ряд тел и присыплем землей, то, чтобы уложить следующих, придется ходить фактически по покойникам» – подумала Вера, и ее передернуло.